Читать книгу "Бригады призраков - Джон Скальци"

– В Дираке всплывает все больше и больше от Бутэна, – объяснил Роббинс, – но пока в основном это моменты личного характера. Я ознакомился с досье на рядового Дирака; до недавних пор он был весьма пассивным типом. Он не определял события, а шел у них на поводу. И таким же Дирак был на протяжении первой недели, проведенной у нас. Но в течение последних трех недель он становится все более целеустремленным и решительным. И, с точки зрения психологии, это гораздо больше соответствует образу Бутэна.

– Значит, Дирак постепенно превращается в Бутэна. Замечательно.

Сциллард помолчал.

– Но он что-нибудь вспоминает?

– В этом-то все и дело, – вздохнул Роббинс. – Память возвращается очень медленно. И в основном это воспоминания личного характера, не имеющие отношения к работе. Мы прокручиваем Дираку аудиозапись голоса Бутэна, говорящего о своих научных проектах, и он слушает их совершенно равнодушно. Но стоит показать ему фотографию дочки Бутэна, и он замирает на мгновение, после чего рассказывает, когда она была сделана и что на ней изображено. Временами нас охватывает отчаяние.

Какое-то время Сциллард жевал молча. Роббинс воспользовался этой паузой, чтобы насладиться водой. Она оказалась далеко не такой освежающей, как он надеялся.

– То есть воспоминания о девочке не влекут за собой ничего другого, косвенно связанного? – наконец спросил Сциллард.

– Иногда все-таки бывают небольшие прорывы, – сказал Роббинс. – Так, один снимок Бутэна с дочерью, сделанный на какой-то научно-исследовательской станции, напомнил Дираку о работе, которой там занимался Бутэн. Это было еще до его возвращения на станцию "Феникс". Тогда он как раз впервые занялся проблемой буферизации сознания и познакомился с технологиями, которые мы получили от консу. Однако ничего полезного Дирак не вспомнил – я имею в виду, почему Бутэн вдруг решил стать предателем.

– Покажите Дираку другую фотографию девочки, – предложил Сциллард.

– Мы показали ему все, что только удалось найти. Их не так уж и много. И после дочери не осталось никаких вещей – ни рисунков, ни игрушек, вообще ничего.

– Почему? – удивился Сциллард.

Роббинс пожал плечами:

– Она погибла до того, как Бутэн вернулся на станцию "Феникс". Наверное, он не захотел брать с собой ее вещи.

– А это уже любопытно, – встрепенулся Сциллард.

Его взгляд сосредоточенно устремился вдаль – признак того, что генерал запросил какую-то информацию у своего МозгоДруга.

– В чем дело? – не выдержал Роббинс.

– Пока вы говорили, я ознакомился с личным делом Бутэна, – объяснил Сциллард. – Бутэн – колонист, однако его работа на Союз колоний требовала нахождения в одном из центров отдела военных исследований. Последним местом, где он работал перед тем, как попасть сюда, была научная станция "Ковелл". Слышали о такой?

– Название знакомо, – подтвердил Роббинс, – но я никак не могу вспомнить, где его слышал.

– Мои данные говорят, это была станция для проведения работ в условиях невесомости, – подсказал Сциллард. – В частности, там занимались биомедицинскими исследованиями, из-за чего Бутэн и попал туда. Но главным были системы оружия и навигации. И вот что любопытно – станция выведена на орбиту непосредственно над системой колец планеты. До края внешнего кольца от нее чуть больше километра. Космический мусор, из которого состоит кольцо, использовался для тестирования навигационных систем ближнего действия.

Теперь Роббинс вспомнил. Планеты с тяжелым ядром, обладающие системой колец, встречаются редко, а те, на которых основали поселения люди, – еще реже. Колонисты предпочитают не селиться там, где каменные глыбы размером со стадион падают с неба регулярно, а не раз в тысячелетие. Ну а колонизированная планета с системой колец, да еще и с орбитальной станцией отдела военных исследований – это уже было просто что-то из ряда вон выходящее.

– Омаха, – сказал Роббинс.

– Омаха, – подтвердил Сциллард. – Которую мы потеряли. Нам так и не удалось доказать, что на планету и на станцию напали обиняне. Возможно, колонию разорили рраей, после чего обиняне напали на них, воспользовавшись тем, что рраей были ослаблены сражением с нами и еще не успели восстановить силы. Вот одна из причин, почему мы не стали с ними воевать. Однако непреложный факт: прежде чем мы смогли опомниться и вернуть Омаху, обиняне тотчас же предъявили свои претензии на нее.

– И дочь Бутэна жила в колонии, – заметил Роббинс.

– Если верить списку погибших, она находилась на станции, – поправил Сциллард, пересылая Роббинсу все документы. – Станция была большая. Просторный жилой отсек позволял сотрудникам жить вместе со своими семьями.

– Господи…

– И знаете что, – как бы мимоходом добавил Сциллард, накалывая на вилку последний кусок бифштекса и отправляя его в рот, – при нападении станция "Ковелл" не была уничтожена полностью. Больше того, у нас есть надежная информация, которая позволяет предположить, что станция осталась практически нетронутой.

– Хорошо.

– В том числе и жилой отсек.

– О, ну хорошо.

Наконец до Роббинса дошло.

– Заранее могу вам сказать, что мне не по душе, куда вы клоните.

– Вы сами говорили, что память Дирака сильнее всего откликается на стресс и чувственные восприятия, – сказал Сциллард. – Доставить его туда, где погибла его дочь, где, скорее всего, остаются ее личные вещи, – по-моему, это можно будет считать существенным чувственным восприятием.

– Остается небольшая проблема – в настоящий момент система Омахи принадлежит обинянам, – напомнил Роббинс.

Сциллард пожал плечами:

– Вот тут на сцену выходит стресс.

Положив приборы на тарелку крест-накрест, генерал отодвинул ее от себя, показывая, что закончил.

– Генерал Мэттсон забрал рядового Дирака к себе в первую очередь потому, что не хочет, чтобы он погиб в бою, – напомнил Роббинс. – А если отправить его на Омаху, господин генерал, результат будет прямо противоположный.

– Да, но генералу Мэттсону, которому хочется всячески оберегать Дирака, следует хорошенько подумать о том, что три дня назад четыре моих корабля с тысячей человек на борту вдруг взяли и пропали, как будто их никогда и не было, – сказал Сциллард. – И в конечном счете Дирак по-прежнему остается солдатом Специальных сил. Если потребуется, я настою на его переводе.

– Мэттсону это не понравится, – заметил Роббинс.

– Мне бы тоже не хотелось прибегать к крайним мерам. У меня неплохие контакты с генералом Мэттсоном, несмотря на его снисходительное отношение к Специальным силам и ко мне лично.

– Не только к вам, – поправил его Роббинс. – Генерал относится так ко всем.