Читать книгу "Меч на ладонях - Андрей Муравьев"

– Довольно песен. Потом, если нашей дражайшей супруге будет угодно, сбренчишь для ушей милых дам что-нибудь. – Он перевел мутный взор на остальных «полочан», жмущихся за спину Малышева.

– Ну… Кто из вас, дармоеды, сказитель искусный?

Вперед ступил Сомохов.

– Какими байками ты нас потчевать будешь? – От непонятных песен хозяину дворца было скучно.

Улугбек Карлович, боясь угодить впросак, осторожно спросил:

– Ведомо ли сияющему, как солнце, императору цивилизованного мира сказание древнего пиита Гомера о войне между Троей и Грецией?

Такое обращение понравилось. Зыркнув на придворных (запомнили ли они, как надо величать своего сюзерена?), Генрих IV пустился в воспоминания. Видно, в детстве монахи-настоятели, обучавшие маленького наследника германского престола, преуспели слабо. Государь отрицательно качнул головой.

Подал голос один из придворных, по-видимому достаточно пьяный, чтобы нарушить субординацию:

– Это не про того маркграфа греческого, который в задницу коню залез?

Зал заинтересованно насторожился. Улугбек Карлович, как профессиональный лектор перед аудиторией, улыбнулся:

– Про это и про многое другое. – Он поклонился императорской чете. – И если позволит сиятельная пара богоравных помазанников… – Сомохов спохватился, что загнул слишком с восхвалением, но, похоже, никто не заметил. Даже пьяный синеносый здоровяк в епископской мантии ухом не повел. Археолог продолжил: – Если мне позволят, то я бы мог усладить их слух этой старой, но интересной каждому благородному рыцарю историей. Ибо в ней не только про житие славных королей и рыцарей повествование идет, но и мораль полезная содержится.

Император милостиво разрешил.

– Давным-давно в землях, находящихся восточнее Италии в Средиземном море и называемых Грецией, бушевали войны… – начал Сомохов.

Аудитория слушала.

Пока зал, поглощая жаркое и вино, слушал старую историю о человеческих страстях, коварстве, верности и предательстве, Костя искал глазами за столом прекрасную Иоланту.

Она сидела через трех бабушек от императрицы и очаровательно грызла свиное ребрышко.

«Какая милашка». Костя чувствовал, что под мерный говор Сомохова проходят напряжение и страх, заставлявшие тело покрываться мурашками и потом.

Он попробовал поймать взгляд Иоланты.

Красавица поглощала пищу, своими милыми тонкими пальчиками отламывая от туши целиком зажаренного кабана килограммовые жареные ребрышки, и не обращала внимания ни на что, кроме рассказа ученого. В тысяча девятьсот третьем году его открытые лекции, посвященные истории Античного мира и древнему Согду, собирали аншлаг в Петербургском университете. Сейчас навык общения с публикой и способность излагать исторические факты доступным для простонародья языком приносили свои плоды. В зале даже чавкать и пускать газы стали потише.

Костя не оставлял попыток попасться на глаза белокурой чаровнице. В один момент, когда Сомохов сделал секундный перерыв, Иоланта скользнула по нему взглядом. Косте показалось, что девушка даже улыбнулась при этом.

«Какая она все-таки красавица!»

В бок толкнули. Горовой тихонько шепнул в ухо: «Не пялься, дурень».

Костя опустил глаза. Действительно дурень.

Рассказ имел ошеломляющий успех. Для большинства из присутствовавших верхом образованности было поставить закорючку под собственным именем. Образованные монахи были плохой компанией, а истории об Александре Македонском, Трое или Геракле неизменно ассоциировались с жалкими потугами воспитателей, обычно и самих-то не очень образованных, привить зачатки знаний древнегреческого или латыни.

«Много знаний – много бед» – эту истину исповедовало большинство дворян, не только не стыдясь, но и временами гордясь своей необразованностью. Читать и писать – это для черных клобуков[91]и ремесленников.

Отпустили гостей только к полуночи.

Через полчаса в комнату внесли блюдо с остатками кабана, пару кувшинов пива и корзинку с хлебом. На русичей обрушивались государевы милости…

6

Утром их разбудили. Челядь, уничтожавшая на кухне остатки хозяйского застолья, стремилась свести знакомство с жонглерами, произведшими такой фурор у благородных. В комнату осторожно вошла миловидная служаночка и поинтересовалась, не желают ли господа гости кушать. А то ежели спать и дальше будут, то питаться им придется в обед, который здесь может быть вечером, когда его величество император изволят вернуться с охоты. А так как хозяева просыпались чуть ли не с первыми лучами солнца, то слугам приходилось выбираться из кроватей и искать себе пропитание затемно. Да и готовить завтраки для господ надо. Так что разбудили заезжих гастролеров из далекой варварской страны Русланда, или Гардарика, очень рано. С первыми петухами.

Кабанчика ночью на нервах умяли подчистую, но вставать не хотелось. Однако при выборе между вторым днем впроголодь и недосыпанием требования желудка перевесили. Сонные «господа жонглеры» гуськом спустились во двор, немного побрызгались водой из бочки с дождевой водой, стоящей традиционно во дворе каждого дома, чем ввели в ступор мальчика-конюха, и побрели за миловидной служанкой к кухне, по дороге выпытывая особенности здешнего распорядка.

Особенностей не было. Потому что никто толком не знал, что делать завтра. Управитель, герр Хольтер, следил за тем, чтобы камины горели, а в кладовой и на столах было мясо и хлеб да во дворе дрова. За остальное поручиться не мог никто. Не то что при покойном архие… Тут девушка осеклась и залепила себе рот ручкой – на разговоры о предыдущих хозяевах замка было наложено негласное вето.

Кухня располагалась недалеко от главной залы, видимо, чтобы зимой блюда не стыли. Сейчас перед двумя печами, на которых выпекались хлеба для сиятельных господ, толпилось человек двадцать прислуги: конюхи, повара и поварята, личные слуги сиятельных (те старались держаться отдельно), садовники и прочие. Челядины рангом повыше, вроде виночерпия, казначея или смотрителя подземной тюрьмы, завтракали отдельно, чтобы подчеркнуть свое привилегированное положение.

Чуждые всяким условностям, Костя и Захар с ходу вклинились в толпу у двух длинных столов, на которых были расставлены блюда вчерашней трапезы благородных. Присутствующие накладывали себе кашу в глубокие глиняные плошки и, макая хлеб в застывшую подливу с блюд и срезая остатки мяса с ребер жаркого, предавались утреннему перемыванию костей своих господ. Правда, при появлении русичей разговоры попритихли, но не прекратились.

Пришедшим дали немного времени на то, чтобы освоиться. Потом засыпали кучей вопросов: откуда они, в каких землях и у каких дворов бывали, где такие одежды откопали, а правда, что… Гам прекратился, когда Сомохов, брезговавший объедками, стукнул плошкой с кашей об стол.