Читать книгу "За Русь святую! - Николай Андреев"

Мы русские, с нами бог!

Мы не отступим перед немцем!

Последнею кровью за дом родной

Заплатим полной мерой!

Кудрявый юнкер, всегда стеснявшийся петь — думал, что голоса нет — поборол теперь свое стеснение. Он пел во весь голос, и слова шли у него из самого сердца, слова романса, часто повторяемого в казармах кадетского корпуса…

Юнкер Павел Онуфрин вспомнил, что обещал пленившей его сердце девушке вернуться. Рыжие волосы, чуть-чуть вздернутый кверху носик и потрясающе глубокие голубые глаза — образ любимой заполнил мысли.

Павел понимал, что последние минуты его жизни наступают, и хотел насладиться ими, хотел в последний раз, хотя бы так, увидеть любимую, пусть только призрачную… Пусть только в своих мыслях…

Мы русские, с нами бог!

Мы не рабы бунтарской власти!

Прогоним прочь германских слуг

Подальше из нашего края!

Последним, что увидел в этой жизни Онуфрин, был силуэт «заводилы» запасников, которого настигла пуля Павла… А любимая уже раскрывала объятия…

«Виккерс-максим» умолк: последний стрелок уткнулся носом в приклад, поливая кровью мостовую. Подпоручик огляделся вокруг: осталось едва ли двадцать кадетов, способных еще стрелять. Другим уже не держать в руках винтовок и не вдыхать весенний воздух. Трое автоматчиков, один преподаватель из юнкерского училища…

Надо было вытаскивать людей из этого ада, хотя бы юнкеров. Все-таки ради родной страны надо жить, надо победу одержать над германцами, мадьярами и турками, надо будет поднимать страну! А это под силу только молодым, не старикам-тридцатилеткам, поседевшим после Мазурских и Стохода…

— Слушай мою команду! Как только я открою огонь из «мадсена», всем отступать за мост и пробиться к нашим! Солдатам прикрывать отход юнкеров огнем. Исполнять мою команду!

Запасники потихоньку приближались. Правда, их стало намного меньше, чем в первую атаку, некоторые успели под шумок скрыться в переулках, многие — нашли пристанище на том свете. Умирать за Совет им расхотелось.

Шансы у юнкеров на то, чтобы пробиться, все-таки были. Подпоручик Аксенов надеялся, что ребятам удастся прорваться. Те кварталы пока что были более или менее спокойны. Да и винтовки у них в руках отвадили бы любых «доброхотов» помешать юнкерам пробиться к Кирилловцам. В городе уже потихоньку начали оставшихся верными солдат и офицеров называть «Кирилловцами» в честь Кирилла Владимировича…

— Ну, раньше смерти все равно мне не погибнуть, — улыбнулся одними губами Василий Аксенов, рывком поднимаясь над баррикадами, чтобы поливать сверху запасников пулеметным огнем. — За Россию!!! — И несколько непечатных вослед…

Запасники залегли, вжимаясь в камни мостовой, надеясь, что «мадсеновские» пули их не заденут. Юнкера через силу подчинились команде, спеша добраться до ближайших домов напротив моста. Автоматчики поддержали Аксенова огнем, так что запасники и носу не казали, боясь подняться, прижимаясь к укрытиям…

Юнкера спешили прочь — и вдруг услышали рев моторов. Из-за переулков выезжали грузовики с солдатами. Ребята решили было, что Совет направил несколько частей в обход и теперь их зажали в клещи: но над кабинами реяли триколоры и двуглавые орлы, а из солдатских глоток несся «Боже, царя храни!». Это на помощь отряду спешили посланные Великим князем части!

Юнкера развернулись и устремились назад, к баррикадам!

Аксенов как раз перезаряжал магазин «мадсена», глянул на возвращавшихся юнкеров, готов был уже разозлиться на «проклятых, глупых юнцов», нарушивших приказ, — но разглядел грузовики за их спинами.

— А вот сейчас и повоюем, — улыбнулся подпоручик.

А пули, свистя, облетали Василия Михайловича стороной…

Запасники, увидев, что на баррикадах «полку прибыло», решили, что сейчас самое время исполнить любимый маневр проигрывающих армий. И, не сговариваясь, устремились назад, кто отстреливаясь, а кто спеша без оглядки прочь…

Сизов все-таки смог обезопасить центр столицы, приказав задействовать весь имеющийся транспорт для переброски отрядов со всех участков городского фронта, где от восставших смогли отбиться, на другие, где положение все еще оставалось напряженным. Помогли и солдаты с Румынского фронта. Конницу пришлось задействовать для обороны тюрем. Просто Кирилл боялся, что его приказ уничтожить заключенных, если тех попытаются отбить, не будут исполнять. Сердца-то у народа еще не совсем очерствели. Это потом будут молить бога, чтобы немцы заняли Петроград. Хотя, конечно, его уже должны возненавидеть за кровавые приказы. Например, тех, кто осмелится нарушить приказ, — ждет расстрел. Всех, кто не сложит оружие, — тоже. Кирилл ввел осадное положение в городе. Правительство пока что не подавало признаков жизни: Родзянко все еще спорил с Милюковым, Гучковым и Шульгиным насчет его конечного состава. Ведь предполагалось, что в правительство войдут люди, указанные в «подпольных» (и потому, естественно, известных всей стране) списках «правительства доверия». Только вот судьба распорядилась своевольно с членами этих списков: тело Керенского смогли опознать среди десятков других погибших в казармах запасных батальонов, но это пока что решили не сообщать никому, кроме старейшин Думы и Сизова-Романова…

— Простите, Кирилл Владимирович, повторите ваш приказ. Боюсь, мои уши меня подводят.

— Вы все расслышали правильно: прикажите расстреливать заключенных, если восставшие попытаются взять тюрьму. Вы прекрасно понимаете, что тюремщиков-то не пощадят. Так зачем щадить убийц и бомбистов, которые после освобождения толпой превратят Петроград в вертеп? За неподчинение этому приказу — тоже расстреливать. Ослушание в эти дни недопустимо.

— Но это же…

— Вы не знаете, что такое война против своего народа и что такое — массовые репрессии. И надеюсь, что никогда не узнаете. Исполнять приказ неукоснительно.

— Есть!..

— Господа, тело Александра Федоровича нашли несколько часов назад среди тех тел, что были доставлены из казарм восставших запасных батальонов. Сомнений быть не может: и одежда его, и внешность. Лицо не обезображено, только несколько ран на теле от винтовочных и револьверных пуль. Я даже не знаю, что теперь предпринять. Один из депутатов Государственной Думы — убит…

— Сообщите, что он погиб, пытаясь остановить кровопролитие и призвать к порядку запасников. Думаю, это наилучший выход в сложившейся ситуации. Пусть его запомнят как миротворца. — Георгий Евгеньевич вытирал вспотевшие руки платком. Хотя он и был готов морально к такому повороту событий, но все-таки услышать это, столкнуться, взглянуть в глаза фактам…

— Да, пусть об этом узнает весь город, вся страна: Александр Федорович Керенский, присяжный поверенный, принял смерть, призывая к замирению и подчинению правительству доверия. Да, это будет замечательный выход. — Милюков снял пенсне, помассировал веки.