Читать книгу "Уроки обольщения - Николь Джордан"

Нужно было предупредить о своем отъезде брата и попросить его воздержаться от рандеву с Оливией на недельку-другую. Но брат вот уже несколько дней как не появлялся, вероятно, опасаясь случайно встретиться с Дамиеном. Впрочем, подумала Ванесса, его исчезновение могло объясняться тем, что он наконец-то обрел душевное равновесие и перестал испытывать потребность униженно вымаливать у девушки прощение.

Брат объявился накануне отъезда Ванессы из усадьбы, когда она, уединившись после полудня в парке, читала книгу в тени развесистого вяза. К счастью, вокруг не было ни души.

— Где ты пропадал? — спросила Ванесса у брата, как только он сел рядом с ней на скамейку. — Я подумала, что ты уехал домой.

— Как могла ты предположить такое, сестра? — с укором воскликнул Обри. — Просто я не мог выкроить ни одной свободной минуты. Ведь я поступил на службу.

— Ты меня разыгрываешь? — с недоверием спросила Ванесса.

Обри вздохнул и развел руками.

— Очень жаль, что родная сестра перестала мне верить, но я, видимо, заслуживаю того своим ужасным поведением. Нет, дорогая Ванесса, я говорю вполне серьезно: теперь я служу одному богатому господину по имени Джонас Гудвайн. Он недавно купил имение Брантли-Холл, а в скором времени получит титул баронета. Я обучаю его джентльменским манерам.

Ванесса всплеснула руками: услышанное поразило ее не меньше, чем признание Обри в любви к Оливии.

— Я выступаю в роли его личного секретаря, — продолжал свой невероятный рассказ. — На деле же мои обязанности сводятся к даче мистеру Гудвайну полезных житейских советов. Ему льстит, что у него в услужении находится виконт. Что с тобой, сестричка? Почему ты вытаращила глаза? Что в этом удивительного?

— И ты еще спрашиваешь! — возмущенно воскликнула Ванесса, поборов оторопь. — Какой черт дернул тебя пойти и лакеи?

— Откровенно говоря, мне надоело бездельничать, — признался брат, сделав серьезное лицо. — Все напасти, свалившиеся на меня, возникли от праздности. Не могу же я вечно рассчитывать только на тебя, мне давно пора самому зарабатывать на жизнь. Нынешняя служба меня устраивает, за свои труды я получаю хорошее вознаграждение. Если так пойдет и дальше, то в скором времени я расплачусь со всеми своими кредиторами.

Он потупился и, понизив голос, добавил: — Я не могу себе простить, что вынудил тебя стать содержанкой барона Синклера. Я понимаю, что мне никогда не искупить свою вину перед тобой, Ванесса, но обещаю приложить все усилия, чтобы доказать тебе, что ты не зря пошла на такую жертву.

От волнения Ванесс едва не пустила слезу умиления. У нее запершило в горле. Наконец-то ее беспутный братец взялся за ум! Его намерения заслуживали похвалы. Но вот надолго ли ему хватит терпения вести добропорядочную жизнь?

— Надеюсь, что со временем у тебя все наладится, — произнесла наконец она.

— Я постараюсь добиться расположения Оливии. Усадьба Брантли-Холл находится всего в десяти милях отсюда, так что я смогу иногда навещать ее, хотя бы тайно, до тех пор, пока об этом не проведает барон или же она сама не велит мне исчезнуть с ее глаз.

— Кстати, Обри, — спохватилась Ванесса, — я чуть было не забыла предупредить тебя, что завтра мы с бароном уезжаем в Лондон.

Обри нахмурился, всерьез встревоженный этим известием.

— Не кажется ли тебе, Ванесса, что это опрометчивый шаг? В Лондоне твоя тайная связь с Дамиеном может стать явной, и тогда тебе не миновать сплетен. Что скажут люди, увидев тебя в обществе Князя Порока?

— Но я остановлюсь в своем доме! И потом, в Лондоне мы пробудем всего несколько дней, пока барон не уладит свои дела. Мне кажется, что тебе лучше пока воздержаться от встреч с Оливией, во всяком случае, до моего возвращения.

— Почему? — Обри удивленно вскинул брови.

— До сегодняшнего дня, мой дорогой братец, я не противилась вашим встречам, поскольку сама на них присутствовала, — ответила, глядя в его потемневшие карие глаза, Ванесса. — Мне казалось, что ваши тайные свидания благотворно сказываются на ее здоровье. Но я бы не хотела, чтобы ты вновь ненароком ее обидел, оставшись с ней наедине. Ты и без того причинил ей много вреда. Я не хочу рисковать.

— Значит, я не пользуюсь твоим доверием, сестра? — с искренним сожалением, граничащим с душевной болью, воскликнул Обри. — Я люблю Оливию и вырву себе сердце, если снова ее обижу.

Ванесса встревоженно и подозрительно посмотрела на брата, не на шутку озабоченная такой клятвой. Да вполне ли он здоров? Не помутился ли у него рассудок? А может быть, он действительно влюблен в Оливию? Если так, то имеет ли она право вмешиваться в их отношения? Не навредит ли она их счастью?

— А что говорит об этом Оливия? — спросил Обри.

— Мы не обсуждали это в последнее время.

— Так спроси, хочет ли она, чтобы я исчез. Я поступлю так, как она скажет. — Он встал со скамьи и добавил: — Тебе, конечно, трудно верить мне после всего того, что ты пережила по моей вине, но я действительно стал другим.

После его ухода Ванесса еще долго не могла успокоиться г. размышляла над его словами.

Она допускала, что подлинная любовь может изменить мужчину и что такое случилось с ее братом. Полюбив Оливию, он задумался над своей жизнью и, потрясенный ее ничтожностью и убогостью, поклялся впредь жить по-другому.

Но даже если легкомысленный прежде Обри претерпел столь поразительную метаморфозу, то почему бы Дамиену Синклеру тоже не перемениться?

Возможно, он и позволял себе некоторые вольности в плотских утехах, однако был не настолько испорчен и развращен, как она предполагала поначалу. Он еще не окончательно погряз в пороке, у него сохранились остатки совести, о чем ярко свидетельствует его трогательная забота о своей сестре. Всякий, кто видел, как он печется о ней, мог бы сказать, что у него доброе сердце.

А при его возможностях и богатстве Дамиен, конечно же, мог добиться в жизни гораздо большего, принести людям еще очень много добра! Но ему требовался побудительный мотив, чтобы пересмотреть свои взгляды на окружающий мир, и таким мотивом могла бы стать истинная любовь. Однако больших надежд на то, что свершится чудо и Князь Порока отдаст ей свое сердце, Ванесса не испытывала, барон ей казался слишком неприступным. Она не осмеливалась даже надеяться, что он влюбится в нее.

Впрочем, надежда на это все же теплилась в ее сердце, порой пробуждая в теле неукротимое вожделение. Вот и теперь внезапный приступ похоти пронзил ее плоть с такой силой, что она даже перепугалась и заерзала на скамейке. Усилием воли погасив вспыхнувшее в жилах пламя, она заставила себя собраться с мыслями и обдумать сложившуюся ситуацию серьезно, не отвлекаясь на глупости.

Позволить себе витать в розовых облаках романтических фантазий она не могла. Самое разумное в ее нынешнем положении было по-хорошему завершить отношения с Дамиеном, а потом уехать в Лондон и начать привлекать к себе внимание богатых поклонников.