Читать книгу "Янычар и Мадина - Лора Бекитт"

Возмездие подкралось с другой стороны. К ним пришел сын Айтека, не ведающий истины, пришел, чтобы убить своего настоящего отца.

– Я его подожду, – уверенно проговорил Ильяс. – Он скоро вернется?

– Не знаю.

Асият ощущала боль в груди и холод в руках. Пригласить его в саюта, усадить и рассказать правду? Разве этот юноша поверит ее словам? Почему его мать молчала, почему молчал тот, кого он привык считать отцом?!

– Зачем тебе понадобился Айтек? – Умоляюще произнесла женщина.

– Мне нужно поговорить с ним.

Больше Асият не успела произнести ни слова – во двор усадьбы вошел ее муж.

Черкес узнал Ильяса, и в его взгляде промелькнула легкая растерянность.

– Да, – сказал Ильяс, – это я. Нам нужно поговорить. – Айтек оглянулся на жену и дочерей.

Асият велела девушкам идти в дом, но сама осталась на месте и нервно сжимала руки. Ее тревожный взгляд метался от Ильяса к мужу и обратно.

– Где будем говорить? – Спросил черкес.

– Не здесь. Лучше пойти в горы.

Айтека не надо было просить брать с собой оружие: оно всегда было при нем.

Черкес кивнул. Асият попыталась что-то сказать, но мужчины не обратили на нее внимания и вышли со двора.

Айтек не стал подниматься наверх, он привел Ильяса в то самое место, где больше двадцати лет назад черкесы сражались с османами, пытаясь преградить путь в свои земли.

Мирно журчала река, в глубине прозрачных вод играли сине-зеленые тени. Солнечные блики переливались и сияли на стенах скал, как сияют узоры, украшающие воинские щиты. Небо над головой напоминало узкую шелковую ленту.

– Итак, я тебя слушаю, – сказал Айтек, остановившись и устремив на молодого янычара взгляд своих темных глаз. В лице черкеса была некая спокойная горделивость и властная суровость, свойственная горцам.

– Вы не поняли? – Молодой янычар старался говорить как можно спокойнее, чтобы скрыть юношескую горячность. – Мы будем говорить при помощи наших сабель! Некогда вы бесчестно поступили с моим отцом, и я желаю вас наказать.

Услышав эти слова, Айтек не спешил вынуть саблю, он ограничился тем, что угрожающе произнес:

– Значит, говоришь, бесчестно?

– Да, вы просто столкнули его в пропасть – это недостойно мужчины!

Взгляд Айтека сделался мстительным, тяжелым.

– Я хотел его казнить, казнить за то, что он сделал не только с моей жизнью, со многими жизнями! Когда твой отец впервые пришел в этот аул, он грабил, насиловал, убивал, вероятно, думая, что поступает справедливо! Мы встретили янычар вот на этом месте и храбро сражались с ними. Однако нас было слишком мало, и поэтому мы дотерпели жестокое поражение. Погиб твой дядя – тогда Кериму исполнилось всего восемнадцать лет. Был тяжело ранен твой дед Ливан, и я сам много дней находился между жизнью и смертью. Османы убили моего отца, а моя мать не выдержала горя и покончила с собой! Мы не звали сюда турок, мы не желали отдавать им жизни наших мужчин и честь наших женщин. Известно ли тебе, что твоя мать была моей невестой? Османы угнали ее в плен, где с ней обращались, как с вещью, покупали и продавали, как рабыню. Не знаю, как янычару удалось сломить ее волю, но только она родила от него двоих детей. Про Хайдара я говорить не буду, он настоящий черкес, кажется, в нем нет дурной крови. А вот ты, я вижу, вырос другим. И немудрено, ведь тебя воспитал янычар! Я убил бы тебя, но не стану, ибо ты сын не только презренного турка, но и Мадины! О да, к несчастью, ты ее сын!

– И твой тоже!

Айтек резко обернулся. Позади, на тропе, стояла Хафиза. Бледное лицо женщины было суровым. За ее спиной застыла едва сдерживающая рыдания Асият.

– Ты не знал, но мы с Асият знали и не хотели тебя ранить, Айтек. А тебя, Ильяс, – тем более.

– Вы сошли с ума, – глухо произнес мужчина, а юноша вытянулся в струну и вытаращил глаза, не в силах принять и осмыслить услышанное.

– Клянусь Аллахом, я говорю правду.

Внезапно у Ильяса помутилось в голове, и он в бешенстве выпалил:

– А все равно я его убью!

– И совершишь жесточайший грех! – Промолвила Хафиза, после чего обратилась к Айтеку: – Нам не было известно о том, что ты встречался с Мадиной еще до свадьбы. Но ты это знаешь. В Стамбуле она родила ребенка, однако судьба распорядилась немилосердно, и моя дочь разлучилась со своим старшим сыном на долгие пятнадцать лет. В том нет ничьей вины, просто порой жизнь бывает слишком жестока. Все это время Мадина и Мансур считали друг друга погибшими. Возможно, янычар воспитал Ильяса не так, как бы тебе хотелось, Айтек, но он его вырастил и заменил ему отца.

– А ты, Ильяс, – взор женщины, устремленный на юношу, потеплел, – не должен судить того, кто дал тебе жизнь. Пойми, у него своя правда. Возможно, ты не сумеешь его простить. Но… хотя бы не убивайте друг друга!

– Я… не собирался убивать… сына Мадины, – пробормотал ошеломленный Айтек.

– Своего сына! – С нажимом сказала Хафиза. – Я хочу, чтобы это было выжжено в твоей памяти раскаленным железом. – Она повернулась к внуку и добавила: – И в твоей тоже, Ильяс!

– Что нам теперь делать? – Растерянно прошептал юноша.

– Жить дальше. Помириться друг с другом.

Айтек молчал. Он был мужчиной, горцем, черкесом и едва ли мог допустить, чтобы слезы застлали глаза. Но в душе они были – жестокие, горькие и колючие. Выходит, янычару досталась не только Мадина, но и этот юноша – сын его, Айтека, и женщины, которую он любил. Этому турку достались его привязанность, его преданность, его душа и сердце.

Почему Мадина молчала, молчала столько лет? Из гордости? Потому что не верила в то, что сын жив? Теперь не узнаешь…

Черкес попытался успокоиться. В конце концов, у него подрастали два других сына, мальчики, которых родила ему Асият. С ним рядом всегда была любящая женщина – преданная, верная, ничего не требующая взамен своей любви и бесконечно ждущая трепетного взгляда, ласкового слова и того, чтобы ее хотя бы немного ценили. Он не ценил Асият. Он обвинял ее всю жизнь, впрочем, как и Мадину. Он понял, что бывшая невеста, в конце концов, выбрала янычара, и не захотел, чтобы она была счастлива с другим. Заставил ее мучиться и страдать.

Зато отношения Ильяса с Хайдаром были непосредственными и дружескими. Выходит, дети оказались умнее родителей…

Айтек подошел к Асият, глаза которой блестели от слез, и неожиданно обнял жену. Потом, сделав над собой усилие, приблизился к Ильясу и протянул ему руку.

– Прости. За Мансура. За… твоего отца. Наверное, ты хороший человек, если так его любишь и не забываешь нанесенных ему обид!

– Хайдар сказал, что не держит на вас зла. И моя мать тоже, – чувствуя неловкость, произнес юноша.