Читать книгу "Таинственный пасьянс - Юстейн Гордер"

Я запомнил все фразы, кроме той, которую произнёс Король Треф.

— Пасьянс — это родовое проклятие. Всегда найдётся джокер, который разоблачит мираж. Тот, кто провидит судьбу, должен её победить.

Уже третий раз Король Пик произнёс фразу о победе над судьбой. Джокер и все фигуры зааплодировали.

— Браво! — воскликнул Джокер. — Мы все вправе гордиться этим пасьянсом, потому что все внесли в него свою лепту.

Карлики снова зааплодировали, а Джокер ударил себя в грудь.

— Да здравствует Джокер в День Джокера! — сказал он. — Потому что будущее принадлежит ему!"

ДЕСЯТКА БУБЁН

…какой-то коротышка выглянул из-за газетного киоска…

Я оторвался от чтения книжки, и сквозь мою голову пронёсся целый шквал мыслей.

Здесь, на этой большой площади Синтагма, по которой с газетами и портфелями-дипломатами бегали маленькие греки, стало ещё яснее, что книжка-коврижка — это оракул, связывающий моё путешествие с чем-то, что случилось на том загадочном острове сто пятьдесят лет тому назад.

Я стал листать только что прочитанные страницы.

Хотя Ханс Пекарь запомнил не все фразы старого предсказания, связь между многими была очевидна:

"Сын пекаря уйдёт в горы и поселится в отдалённом селении. Пекарь хранит сокровища, привезённые с волшебного острова. Картам открыто будущее. Горное селение приютит беспризорного мальчика, мать которого умерла от тяжёлой болезни. Пекарь даст ему сверкающий напиток и покажет красивых рыбок".

Здесь говорится, что Ханс Пекарь был сыном пекаря, это Фроде сразу понял. Отдалённое селение — это должен быть Дорф, а мальчик, мать которого умерла от тяжёлой болезни, не мог быть никем иным, кроме Альберта.

Потом Ханс Пекарь забыл две фразы, сказанные тройками. Но если прочитать две другие фразы троек вместе с фразами двоек, которые он запомнил, между ними тоже обнаружится определённая связь.

"Моряк женится на красивой женщине, которая родит ему сына, а потом уедет в страну на юге, чтобы найти самоё себя. Отец с сыном ищут красивую женщину, которая так и не нашла самоё себя. Карлик с холодными руками показывает дорогу в отдалённое селение и даёт мальчику из северной страны в поездку лупу. Лупа соответствует сколу на круглой чаше с золотой рыбкой. Золотая рыбка не выдаст тайну острова, её выдаст коврижка".

Это мне было понятно, но были тут и фразы, смысл которых ускользал от меня:

"Внутренняя коробка вмещает наружную, а наружная — внутреннюю"; "Пекарь кричит в волшебную трубку, и его голос слышен за много сотен миль"; "Моряк выплёвывает крепкий напиток".

Если последнее означает что папашка перестанет каждый вечер прикладываться к бутылке, я буду восхищён и им, и пророчеством старого моряка.

Сложность заключалась в том, что Ханс Пекарь запомнил фразы всего сорока двух карт. К концу игры его внимание ослабело, может, в этом и не было ничего странного, потому что чем дальше продвигалась Игра Джокера, тем дальше она уходила от нашего времени. И Фроде и Ханс Пекарь воспринимали эти фразы как туманные речи, а непонятное запомнить всегда труднее, чем понятное.

Для большинства современных людей древние предсказания тоже были бы весьма туманными. Только я знал, кто был карлик с холодными руками. Я и только я обладал лупой. И едва ли кто-нибудь, кроме меня, понимал, что подразумевалось под словами, что коврижка выдаст тайну острова.

Тем не менее я сердился, что Ханс Пекарь не запомнил всех фраз. Из-за того, что у него была плохая память, большая часть старого предсказания останется скрытым сокровищем на веки веков, причём именно та, в которой говорилось о нас с папашкой. Я был уверен, что один из карликов сказал и о том, встретим ли мы маму и поедет ли она с нами в Норвегию…

Пока я в кафе листал книжку-коврижку, я увидел, как какой-то коротышка выглянул из-за газетного киоска. Сперва я решил, что за мной шпионят дети, потому что я сижу один, но потом до меня дошло, что это тот самый карлик с бензоколонки. Он мелькнул на мгновение и исчез.

Меня на несколько секунд парализовало от ужаса, но потом я задумался: а почему я боюсь этого карлика? Он, конечно, следит за мной, это так, но кто сказал, что он желает мне зла?

Может быть, этот карлик тоже знает тайну загадочного острова. Может быть, он дал мне лупу и послал в Дорф нарочно, чтобы я прочитал о нём. Тогда ничего странного, что ему хочется посмотреть, как у меня идут дела. Потому что более интересную книжку надо ещё поискать.

Я вспомнил, как папашка фантазировал, будто карлик — искусственный человек, сделанный еврейским волшебником много сотен лет назад. Конечно, это была выдумка, но, если бы это было правдой, он вполне мог бы встретить и Альберта, и Ханса Пекаря.

Я не успел ни почитать дальше, ни подумать над уже прочитанным, как увидел папашку, бегущего ко мне через площадь. Он возвышался над всеми местными греками. Я быстро спрятал книжку-коврижку в карман.

— Я долго отсутствовал, да? — запыхавшись спросил он.

Я отрицательно покачал головой.

Я уже решил, что ничего не скажу ему и о карлике, который неожиданно появился в Афинах. То, что карлик шатался по Европе, как и мы, это ягодки по сравнению с тем, что я прочёл в книжке-коврижке.

— Что ты делал, пока меня не было? — спросил папашка.

Я показал ему карты и сказал, что раскладывал пасьянс.

В это время к нам подошёл официант, чтобы получить деньги за все заказанные мною порции колы.

— It is very small![36]— сказал он.

Папашка непонимающе покачал головой.

Я-то понял, что официант имел в виду книжку-коврижку, и испугался, что сейчас всё раскроется. Поэтому я достал лупу, показал её официанту и сказал:

— It is very smart![37]

— Yes, yes![38]— сказал он. Так я вывернулся из этого неприятного положения.

— Я сидел и разглядывал карты в той колоде, — сказал я, когда мы вышли из кафе. — Мне хотелось узнать, не написано ли на них что-нибудь невидимое невооружённым взглядом.

— И каков результат? — поинтересовался папашка.

— Если бы ты только знал! — таинственно прошептал я.

ВАЛЕТ БУБЁН

…тщеславие папашки довольствовалось тем, чтобы быть джокером…

Когда мы вернулись в отель, я спросил у папашки, продвинулся ли он вперёд в поисках мамы.

Сперва он сказал: