Читать книгу "Проклятие Гоголя - Николай Спасский"

Альфред наблюдал издалека в бинокль за их встречей на площади, недалеко от пирамиды Тестачо. Он умел читать по губам. Но на таком расстоянии ничего не улавливалось. К тому же уже темнело. Гремин говорил по-испански, четко шевеля губами. Главарь изъяснялся жестами, на азбуке глухонемых. Он, видимо, знал грамоту, потому что изредка прибегал к помощи длинной и узкой навахи, которой крупно чертил на земле отдельные слова.

Гремин пришел один, без оружия, принял все правила игры. Поклонился боссу, сел к костру, отведал общей трапезы, выпил «граппы» из алюминиевой кружки, затянулся «медзо-сигаро», взяв ее из рук вожака, и ни разу не скривился, не поперхнулся. Альфред мысленно аплодировал Гремину: молодец! Где только его учили? Обидно, что все равно придется убить. Потом босс, старый полуиспанец, полуцыган, подал знак рукой. У костра они остались вдвоем.

Бродяга хлопнул Гремина по спине и к удивлению наблюдавшего издалека Альфреда что-то произнес. Оказывается человек наводивший ужас на всех, начиная с комиссара полиции, прекрасно владел и слухом, и речью. Альфред в темноте ящерицей подкрался почти вплотную.

Гремин не особенно удивился чуду обретения речи. По крайней мере, внешне. Коротко объяснил свою просьбу. Требовалось изготовить дубль со связки ключей, которую постоянно носил на поясе один из подмастерьев преступного мира Верано. Здоровый малый с деформированным черепом. И никто не должен был заподозрить, что с ключей изготовили дубликаты. Следовательно, надо было выкрасть ключи, пока ключник спал, – а спали на Верано чутко, – за час-полтора изготовить дубликаты и незаметно вернуть на место. Ключник не должен был ненароком проснуться. Иначе его пришлось бы уничтожить. Со всеми нежелательными последствиями.

Главарь был согласен, но сказал:

– Я не лезу в чужие дела. Никогда. Верано – особый случай. Если ты затеваешь прирезать кого-то из тамошних королей, я должен об этом знать. Зачем тебе ключи?

Альфред позвоночником почувствовал, как напрягся в темноте Гремин. Интересно, как он выкрутится?

Гремин помолчал и ответил:

– Все правильно. Я никого не планирую убивать. На Верано в заброшенных склепах регулярно встречаются кое-какие люди из города. Причем, как правило, закрываются на ключ. Мне нужно поучаствовать в одной такой встрече. А потом, не перелезая через забор, выйти через потайную дверцу.

Ответ, по всей видимости, удовлетворил главаря. Не сказав много, Гремин сказал правду. Главарь ничем не выдал, что он понял, о чем речь. И у Альфреда осталось впечатление, что тот знает, в каком разговоре хочет поучаствовать Гремин.

– Сколько заплатишь?

– Вот задаток, – Гремин положил возле ножа деньги. Стопка была из пятитысячных, довольно толстая. – И ровно столько же сверх.

Главарь внимательно прищурился на деньги.

– Хватит этого. По рукам, – они выпили еще по «граппе», разделили еще один «медзо-сигаро». Молча разглядывали друг друга. Главарь – откровенно, не стесняясь, с улыбкой. Гремин – с достоинством, не волнуясь.

– Слушай, а зачем ты обратился к нам ради такого пустяка? Платишь огромные деньги. Тебя могли убить мои люди, покажись ты им подозрительным.

Гремин не темнил:

– Верано – не пустяк. Мне важно, чтобы ни одна живая душа не знала о нашем с тобой разговоре и о том, что у меня будут ключи. Кроме меня, тебя и твоего парнишки… На таких условиях я мог договориться только с тобой.

Снова воцарилось молчание. Главарь поглядывал на огонь, на нож, улыбался. Последнее слово было за ним:

– Да, пожалуй, ты прав. Можешь быть спокоен – когда все будет кончено, об этом деле будем знать только мы вдвоем.

Гремин побледнел, но совладал с собой:

– Но это уже тебе виднее.

В ту ночь Евгения бодро направилась к семейному склепу Марианны. Сама Марианна была уже там. Очевидно, вскоре должен был появиться Гремин.

Альфред прятался в развалинах Сан Лоренцо, в верхнем ярусе, в листве, где его никто не видел. С бутылкой «граппы», термосом кофе, с буханкой серого немецкого хлеба, напоминавшего ему детство. Ему нравился немецкий хлеб. И как он ненавидел итальянскую чабатту! Накануне он стал свидетелем, как в толпе на площади Болонья вожак глухонемых передал Гремину кожаный мешочек. Тот в ответ – конверт с деньгами, который вожак, кстати, не хотел брать. Потом взял. Они обнялись, расцеловались, как добрые знакомые. Альфред в очередной раз не удержался: грамотно работает, сука!

Он не смог выследить, как Гремин проник на кладбище. Значит, остался со вчерашнего вечера. Сейчас попасть вовнутрь предстояло ему.

Альфред выбрался из своего насиженного убежища. Натренированное, упругое, несмотря на набравшийся жирок, тело повиновалось с точностью швейцарских часов. Закрыв глаза для пущего блаженства, он несколько раз качнулся корпусом вправо-влево, потом бросил сомкнутые ноги в пустоту. Обломок балки над правым крылом трансепта – второй бросок. Парус, когда-то хранивший лик евангелиста Иоанна – еще бросок. Карниз вдоль правого нефа – и мягкое скольжение вниз по пилястру. Ни единого звука, шороха, стука, скрипа – так он преодолел тридцать пять метров и оказался на земле.

Плотный черный свитер, хотя было совсем не холодно, простые брюки, серые, никакие, удобные башмаки, старые, разношенные, на шнурках. Когда шнурки завязываешь в два узла – это самое надежное. И нога себя чувствует свободно, и ботинок не соскользнет. На голове – баск. За поясом под свитером пистолет «Штейр» – оружие интеллектуалов, садистов и уголовников высочайшей квалификации.

Альфред медленно пошел на некотором расстоянии вдоль основной северо-западной стены кладбища. Собственно, это и была настоящая стена. Все остальное вдоль Танженцьяле представляло собой фашистский новодел. Стена поддерживала насыпной плоский холм, на котором размещались склепы и капеллы знати и богатых торговцев и промышленников.

В подходящий момент Альфред, как белка, вскарабкался на ближайший ясень, подтянулся, качнулся. Перекинулся на соседнее дерево у самой стены. Повис на стене, держась за обломок то ли полуразрушившегося карниза, то ли какой-то старый барельеф – за какой-то выступ. Стена старая, словно изрытая оспой, зацепиться есть за что. Всосавшись в стену, Альфред прополз три-четыре метра и оказался наверху. Минута раздумья, балансирования. Прекрасно видя в темноте, он успевал окинуть взглядом окрестности, определить, где помягче грунт. Легкий наклон стального тела – и он опускается в нужной точке. Бесшумно, тихо, не только не запыхавшись, а и почти не испачкав одежду. Теперь предстояло найти прекрасную троицу. Он подобно Гремину, вжался в стену, превратился в человека-невидимку и стал смотреть и слушать.

Проходили какие-то люди, кто-то прополз рядом, оставляя аромат дорогих сигарет, щекотнуло ноздри дуновение французских духов, кто-то приглушенно матюгнулся, кого-то ударили, где-то послышались шлепки падающей с лопаты земли. Альфред не обращал внимания. Пока наконец из ночного хаоса его глаз не выхватил то, что он ждал. Мужской силуэт бесшумно передвигался от склепа к склепу. Ночь была безлунная. Ребята сработали грамотно, но не учли одного. Если уметь расположиться, то и звезды могут дать достаточный свет.