Читать книгу "Не злите джинна из бутылки - Наталья Александрова"

Но тут Леня был спокоен, потому что знал, к кому обратиться.

Еще с цирковых времен у него осталось множество знакомых — фокусники и дрессировщики, воздушные гимнасты и музыкальные эксцентрики, и даже одна женщина — укротительница тигров. И был среди них один очень интересный человек. Когда-то он начинал с гениальным Куклачевым, потом немного поработал со своим номером — словом, Арсений Загоруйко, как звали Лениного знакомого, обожал кошек. Вернее, слово «обожал» не совсем тут подходит.

Все люди, близко знавшие Загоруйко, были твердо уверены, что в момент рождения этого человека произошел случайный сбой в расстановке звезд, либо же ангелы смотрели чемпионат по футболу и отвлеклись от своих непосредственных обязанностей — так или иначе, но Арсению Загоруйко досталась душа кота. Он тянулся к кошкам и обращался с ними не как с братьями нашими меньшими, а как с равными. Он и внешне был похож на кота — небольшого роста, узкие, чуть раскосые глаза, аккуратные усики, и волосы плотно прилегают к круглой голове наподобие кошачьей шерсти.

Леня слышал, что в последние пять лет Арсений организовал собственный бизнес. Он сдавал кошек для съемок в кино и на телевидении. С ним охотно имели дело, потому что коты все были обученные и слушались Арсения беспрекословно. Кошки — капризные животные, заставить их силой и принуждением нельзя, так вот Арсений прекрасно умел успокоить животное перед камерой и уговорить его сделать все, что нужно. По наблюдению очевидцев, он общался с кошками на телепатическом уровне, однако умел и разговаривать по-кошачьи. Кроме того, Арсений часто держал двух-трех совершенно одинаковых котов, что бывает необходимо для съемок. Животные ведь имеют разные характеры. Один с удовольствием выполняет различные трюки, но быстро устает. Другой может долгое время валяться перед камерой или идет ко всем без разбора на колени, и шум, и яркий свет софитов ему нипочем. Так что одного из котов-близнецов снимали крупным планом, а второй дублировал его при сложных трюковых съемках.

Говорили, что дома у Арсения живут штук двадцать пять кошек и жена — бессловесное создание, которое ухаживает за этой стаей, кормит, вычесывает и убирает. Неизвестно, любила ли жена кошек, зато все знакомые твердо знали, что она просто обожает Арсения, — только любящая женщина может терпеть в доме этакую прорву котов.

С Арсением Леня сговорился быстро, тот всегда был человеком дела, надо — значит надо, получи любую кошку, плата повременная по установленному тарифу.

Лене определенно везло, потому что в соседней с шефом квартире осталась из жильцов одна дряхлая старуха в ожидании капитального ремонта. Леня без труда договорился с бабусей и снял на пару дней комнату с балконом.

* * *

— Ну, здравствуй! — Полный, вальяжный старик слегка пошевелился в глубоком кресле с резной спинкой, как будто хотел встать навстречу своему молодому гостю.

Сегодня он выглядел добрым, любящим дядюшкой, чуть ли не Санта Клаусом, приготовившим для послушных детишек целый мешок подарков. Маленькие глазки ласково смотрели на Кусачкина из складок жирных щек.

Но Андрея не обманула эта фальшивая приветливость шефа. Он хорошо изучил старика и знал, что за этой наигранной лаской скрывается самое страшное.

Прошлый раз, когда шеф смотрел на него злобно, казалось, готов был растоптать, разорвать Андрея своими пухлыми руками, — Кусачкин не так испугался, как сегодня. Он знал, что старик выпустит пар и отойдет, сменит гнев на милость. Но за сегодняшним фальшивым добродушием наверняка скрывалось принятое решение окончательно избавиться от не оправдавшего надежд помощника. — Я все исправлю, шеф… — забормотал Кусачкин, опустив глаза. — Я наведу порядок… доведу дело до конца… вы знаете, моя система работает без сбоев…

— Не нужно, Андрюша! — мягко проговорил шеф, и угольно-черный кот вдруг зашипел и спрыгнул с его коленей — должно быть, почувствовал затаенную злобу хозяина. — Ничего не нужно, Андрюша!

Кусачкин похолодел.

Шеф никогда не называл его по имени. Это скверный знак… самый скверный, какой только бывает!

— Ничего не нужно! — повторил шеф. — Я нашел исполнительного молодого человека, который уже сделал все, что требовалось. Без всяких твоих хитростей, без всех этих систем, цепочек, сложных схем. Он работает просто, но надежно…

— Но, шеф, я уже разработал операцию… мы запугаем человека из ядерного института, заставим его все сделать…

— Я же сказал — ничего не нужно! — повторил шеф, и сквозь искусственную мягкость его голоса начал проступать металл. — Я же сказал — все уже сделано! Гораздо проще и эффективнее и без лишних людей! А ты, Андрюша, больше мне не нужен. Ты свободен, я тебя не задерживаю…

Свободен…

Кусачкин знал настоящее значение этого слова.

Его уже приговорили.

Сколько ему осталось — несколько дней? Несколько часов? Несколько минут?

Нет, шеф не будет устранять его возле своего дома, так что несколько часов у него, наверное, есть.

И тут Кусачкин вспомнил седого человека с незапоминающейся внешностью и его демоническую спутницу.

Он вспомнил разговор в гараже и свое обещание.

Что ж, он еще не сказал последнего слова!

— Шеф… — смущенно проговорил Кусачкин. — Можно мне… можно мне зайти в туалет?

— В туалет? — переспросил старик с насмешкой. — Испугался, Андрюша? Ну, сходи, милый, а то не ровен час напачкаешь тут у меня… Марта Петровна будет недовольна!

Кусачкин выскользнул в коридор, огляделся по сторонам, юркнул в кухню и поспешно открыл форточку.

* * *

Этим вечером кот Феликс чувствовал какое-то удивительное, давно забытое волнение. Форточка на кухне была открыта, и через нее в квартиру вливался чарующий аромат улиц, крыш и чердаков, аромат помойных баков и пищевых отходов.

Феликс сам себе удивлялся.

Он, солидный, степенный, основательный домашний кот, давно не реагировал на такие простонародные, плебейские запахи. Дома его кормили прекрасно — самыми лучшими кошачьими консервами, а раз в неделю — приготовленной на пару форелью, чаще, к сожалению, не разрешал ветеринар… Почему же сегодня его так взволновал вульгарный запах селедочных голов и колбасных шкурок?

А тут к этому запаху примешалось еще кое-что, куда более сильное, куда более пленительное.

Феликс почувствовал запах кошечки.

Этот запах, отчетливый и близкий, заставил сильнее биться его старое сердце.

Феликс вскочил на буфет, с него довольно ловко для своих лет перепрыгнул на открытую форточку и замер, распушив усы, всей грудью вдыхая волшебный аромат, аромат любви и приключений…

Да, никаких сомнений — кошка была где-то совсем близко.

В душе Феликса боролись два очень сильных чувства: чувство долга, долга перед хозяином — и стремление к этой очаровательной особе, которая, несомненно, ждет именно его, Феликса, и готова предаться с ним любви…