Читать книгу "Большое зло и мелкие пакости - Татьяна Устинова"

Вот как все обернулось. А раньше с ним все дружили. Он былкомсорг. Умница. Душа.

В какой момент жизни у него не стало души?

Пожалуй, когда выяснилось, что он — никто. Средний врач. МужНины. Никто.

— Почему вы работаете на трех работах?

— Потому что у меня семья, — сказал Сидорин мрачно, — назарплату врача с семьей жить нельзя. На три зарплаты врача жить тоже нельзя,разве только не умереть с голоду. Можно подумать, что вы этого не знаете.

Никоненко промолчал.

— Вы не видели, как кто-нибудь из ваших одноклассниковвыходил на черную лестницу?

Сидорин моргнул, словно пытаясь сообразить, о чем егоспрашивают.

— Куда? А… Нет. На нее из зала выйти нельзя, только черездевчачий туалет. А в то крыло, где дверь, я не ходил.

— С какой стороны сцены стоял ящик с записками?

— Я не знаю. Честно. Я не видел никакого ящика. Простовнимания не обратил. Я все время…

— Понятно, — перебил Никоненко, — вы все время высматривалисвою пассию, вам ни до чего не было дела.

— Она не пассия!

— Да бросьте вы! — Никоненко внезапно и сильно разозлился.

Черт возьми, почему они все так его злят? И Потапов, игремучая змея Алина, и теперь вот Сидорин! Какое ему до них дело?

— Бросьте, Владимир Василич, — повторил он, — сколько вамлет? Шашнацать? — Он так и сказал “шашнацать”, глядя в покрасневшее гневноедокторское лицо. — Что вы слюни пускаете? Слушать тошно. Вам больше занятьсянечем? Демонстрируете мне страсти, Гамлета изображаете, обойденного судьбой! Явсе про вас знаю. Мне полчаса хватило, чтобы все про вас узнать. Выпрофессионал экстра-класса. Медсестры, когда о вас говорят, закатывают глаза.Ваш главный на вас молится, только одного боится, что вы наконец узнаете себецену и бросите эту больницу к чертовой матери, а люди, чтобы у васоперироваться, на год вперед записаны! Чего вам не хватает? Дины Больц, чтоли?! Вам четвертый десяток, а вы все в африканские страсти играете! Сходите взоопарк с ребенком, самое вам там место, среди макак!

— Какое право вы имеете… — начал совершенно ошарашенныйСидорин.

— А никакое! — бросил в лицо ему Никоненко и вышел, сильностукнув дверью.

* * *

Решив, что с Диной лучше всего встречаться сразу послеразговора с Ромео-Сидориным, Никоненко позвонил из вестибюля сидоринскойбольницы и поехал в “тихий центр”, где жила Дина.

Под вечер, в полном соответствии с законом подлости, пошелснег, и пробки были такие, что капитан сначала тихо матерился, потом сталподпевать приемнику, потом выключил его, решив, что от песен всенепременнотронется умом, и задумался.

Никаких мотивов.

Столько дней, и все еще никаких мотивов.

Полковник снимет с него скальп, особенно если Дятлов сМорозовым что-то вынюхали. Дятлов опрашивал школьных работников, которые былина вечере, а Морозов жителей двух соседних домов — не видел ли кто чего.

Итак, что мы имеем в “сухом остатке”, как говаривал учительхимии в сафоновской школе.

Дмитрий Лазаренко, который, по его словам, не писал и нечитал никаких записок. Тем не менее выяснилось, что все же какую-то записку ончитал, и это видел Сидорин. Когда-то крутил любовь с Сурковой, но очень быстроее бросил. У нее от него ребенок. Она могла шантажировать Димочку или егородителей, требовать денег. Лазаренко эгоист до мозга костей, она ему надоела,и он решил от нее избавиться. С первого раза не получилось, поэтому,нарядившись в коричневый плащ, он приходит в Склиф и…

Вот с этого самого “и” у капитана начались путаница иразногласия. На бабулином плаще, который капитан видел в лазаревской квартире,все пуговицы были целы, а Суркова своей капельницей одну пуговицу оторвала —пуговица лежала теперь у капитана в кармане. Вряд ли у Лазарева есть еще одинкоричневый плащ с оторванной пуговицей.

Значит, плащ и пуговица не сходятся, зато имеются хотькакие-то мотивы. Пусть хлипкие и неопределенные, но мотивы.

Владимир Сидорин, застрявший в первой любви, как муха вваренье. Мотивов никаких. Никто не подтверждает, что он как-то или когда-тоинтересовался Марией Сурковой. Он никем никогда не интересовался. Всегда толькоДиной. Записок не писал и не читал, за углом школы стоял два часа, караулилприезд красавицы и курил “Приму”. Суркова сказала, что на крыльце, когда она занего схватилась, он как будто испугался или рассердился. Почему? Потому, чтоона оторвала его от созерцания “предмета”; или потому, что могла почувствоватьпод курткой пистолет?

Тамара Селезнева — Борина, Уварова, — которая почему-то таки не раздала записки из ящика “с почтой”. Почему она их не раздала? Кудадевался ящик? Ни Лазаренко, ни Сидорин, ни Суркова ящика на сцене не видели.Где он был во время торжественной части и откуда возник после нее, когдаНиконенко взял его с левого края сцены? Кому адресована записка “Д. Л. Ты всемприносишь только зло”? Дине? Димочке? Когда туда положили записку “Д. Ю.” сугрозами? “Д. Ю.” — это может быть только Потапов, инициалов Д. Ю. больше ни укого нет. Записка совершенно бессмысленная и могла служить только для отводаглаз, пока считалось, что покушались на Потапова. После ночного происшествия вбольнице она потеряла всякое значение. Покушались не на министра.

Алина Латынина. При мысли о ней у капитана заболел желудок,как будто туда залили смолы. У нее вполне могли быть мотивы. Она жесткая,решительная и холодная. Лучшая подруга. Ее основной мотив — Федор. Алина егообожает, но он ей не принадлежит. Именно она уговорила Суркову оставитьребенка, именно она помогала его растить, это ее ребенок, и родная мать в этойсхеме совсем лишняя. Вряд ли Алина могла заставить Суркову отдать ребенка ей,значит, оставалось только пристрелить ее.

Смола в желудке зашевелилась и горечью затопила горло.

Черт побери все на свете.

Алина отлично знала, в какой палате лежит Маруся, значит, унее не было никакой необходимости открывать все двери подряд. Человек, которыйпоявился в больнице, не знал, в какой палате Суркова, и именно звук открываемыхдверей насторожил ту. Кроме того, вряд ли у Алины была возможность написатьзаписку “Д. Ю.”, поскольку в школе ее не было — она весь вечер провела сФедором.

Это означает, что или Алина Латынина ни при чем, или запискине имеют никакого отношения к выстрелу.

Ну и что именно? Первое или второе?

Кому пришло в голову тащить на вечер хозяйственнуюнейлоновую сумку с луковыми перьями? Зачем на празднике сумка?! Почему ееоставили в вестибюле?

Кто именно был в коричневом плаще? Почему никто не запомнил,кто это был? Все более или менее одинаково говорят, кто где стоял и в какуюсторону смотрел, но никто не помнит, что за человек был в коричневом плаще.Почему? Кто-то совсем посторонний, а потому не запомнившийся?