Читать книгу "На Большом Каретном - Фридрих Незнанский"

– Все, брэк! – поднял руки Яковлев. И, уже обращаясь к Бойцову: – Ваши предложения?

– Провести задержание Чикурова, пока он не перешел к крайним действиям.

– И что мы ему предъявим? – хмыкнул кто-то из присутствующих. – Наши соображения относительно его мокрушных дел? Так ведь нас просто с дерьмом сожрут за подобную самоде€ятельность.

Он так и сказал: самоде€ятельность, с ударением на «я».

– А кровь на полу в мастерской Толчева? – не сдавался Бойцов, хотя и сам прекрасно понимал, что скороспелое задержание Чикурова ровным счетом ничего не даст, кроме, естественно, большой вони в московской прессе и не менее крутых разборок в прокуратуре с выволочкой на «большом ковре». – К тому же у нас есть и те «пальчики» пока что неизвестного нам человека, которые удалось снять с того ствола, из которого якобы застрелился его хозяин.

– Господи, да о чем ты говоришь, Бойцов! – искренне возмутился зам Яковлева. – Даже если вдруг и те капли крови на полу мастерской, и «пальчики» с пистолета Толчева действительно будут показывать на Чикурова, уверяю тебя, его адвокаты найдут возможность отмазаться и от этого.

Бойцов молчал, видимо подыскивая достойные аргументы в защиту выдвинутого им предложения, однако Яковлев уже обращался к своему заму:

– Ваши конкретные предложения?

– Задержать Дашкова!

Сказанное замом было столь неожиданным, что хозяину кабинета поначалу даже показалось, что он ослышался. Или же его зам оговорился в запальчивости.

– Простите, кого задержать?

– Дашкова! Того журналиста, на котором лежал текстовой материал репортажа.

– Дашкова?.. – как бы вслушиваясь в эту фамилию, пробормотал Яковлев. – А что это даст?

– Спрашиваете, что это даст? Да то, что если версия, выдвинутая Ириной Генриховной, имеет под собой серьезное основание, то можно будет выбить из этого писаки признательное показание и уже на его основании, по санкции прокурора...

– Задерживать Чикурова?

– Арестовывать! – уточнил зам.

Бойцов не мог не признать, что в словах зама была своя правда.

– А если этот самый Дашков будет стоять на том, что он знать ничего не знает? – спросил он.

– Значит, надо будет подумать над тем, что конкретно могло бы подвинуть его на чистуху, – пожал плечами зам. И уже как главный довод: – Ведь не дурак же этот парень. И думаю, может разобраться, что к чему.

– Хорошо, – согласился с ним Яковлев. – Однако задержание Дашкова тут же насторожит Чикурова, и, как мне кажется, после этого нам его уже не найти.

– Что, придется объявлять в федеральный розыск?

– Дай-то Бог, чтобы обошлось федеральным розыском. Может случиться и такое, что спустя какое-то время мы обнаружим еще один труп, если, конечно, у этого чистильщика не сработает чувство самосохранения и он не доложит обо всем своему начальству. Вот так-то вот.

Яковлев выразительно посмотрел на своего зама, и в его кабинете снова зависла тишина, которую нарушила на этот раз Ирина Генриховна:

– А если нам не задерживать Дашкова, а просто найти способ, чтобы потолковать с ним с глазу на глаз?

– Не поймет, – предположил кто-то из оперов.

– Значит, надо так потолковать, чтобы понял! – довольно жестко произнес Яковлев и хлопнул ладонью по столу. – Все, товарищи офицеры! На этом и остановимся.

И уже обратился к Бойцову:

– У вас есть что добавить?

– Только то, что ваше предположение оказалось верным. При первоначальном осмотре трупа Толчева на его затылке был зафиксирован след от удара чем-то тяжелым, однако следователь, видимо, настоял на том, что эта рана не имеет ничего общего со смертью Толчева, и окончательное заключение медиков уже пошло без этого «нюанса».

Глава двадцатая

Впечатление было такое, будто Игорь Дашков ждал этого задержания. По крайней мере, в тот момент, когда встретивший его на пороге редакции Голованов пригласил «поговорить» в свои «Жигули», на заднем сиденье которых сидел не бородатый Макс, а неизвестный Дашкову молодой мужик в весьма приличной куртке-ветровке, надетой поверх серой и тоже недешевой водолазки, он даже не удивился этому и только угрюмо кивнул, когда Голованов представил плечистого франта:

– Полковник Бойцов.

Кивнув Дашкову на переднее пассажирское сиденье, Голованов дождался, когда он умостится, сел сам и, прикрыв за собой дверцу, положил руки на руль.

– Что, Игорь, удивлен, что со мной самолично начальник убойного отдела МУРа?

Дашков молчал, видимо соображая, как вести себя дальше, и Голованову ничего более не оставалось, как самому же и ответить за него:

– Впрочем, я, вероятно, ошибаюсь. Вижу, что не удивлен, а это значит, что и разговор наш с тобой склеится.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

Дашков все еще надеялся на что-то. Видимо, на то, что и он может ошибаться в своих предчувствиях. Недаром же говорят, что у страха глаза велики.

– Брось, Дашков, – подал голос Бойцов, – все-то ты отлично понимаешь и только время зря тянешь. И могу тебя заверить, что оно сейчас играет не на тебя. А то, что мы решили потолковать с тобой в этой карете, а не в моем кабинете на Петровке, так можешь считать это подарком МУРа тебе, говнюку.

– Я не понимаю! – взвился Дашков.

– Извини, вырвалось.

– И все-таки я...

В мозгах Дашкова, видимо, уже закрутилась какая-то карусель, толчок которой дал страх изобличения, и Бойцов вынужден был положить ему на плечо свою тяжелую ладонь.

– Я же сказал тебе: извини за говнюка, но теперь слушай меня внимательно, потому что повторяться не буду, и если не врубишь свои мозги, то наш с тобой разговор действительно продлится на Петровке. Но заметь, не в моем кабинете, а в камере следственного изолятора.

– Но за что?! – крутанулся к нему Дашков.

– Сейчас объясню, – пообещал Бойцов, протягивая ему через плечо сначала посмертные снимки Марии и Юрия Толчевых, затем фотографию распростертого на кафельном полу подъезда Бешметова и, наконец, три посмертных снимка Германа Тупицына, сделанных в серпуховском морге.

И по тому, как дрогнули лицевые мышцы Дашкова, можно было понять, что ему уже не надо долго и нудно втолковывать, чьих рук эта работа.

– Ты Германа знал? – спросил Бойцов, наблюдая, как меняется цвет лица сидевшего вполоборота к нему Дашкова, который словно прикипел глазами к фотографиям.

– Кто... кто это? – выдавил из себя Дашков, и было видно, как дрогнули его руки.

– Значит, знал, – негромко произнес Бойцов и так же негромко добавил: – И это облегчает твое положение. По крайней мере, хоть этот труп не будет на тебе висеть.