Читать книгу "Кара небесная, или Стикс-2 - Наталья Андреева"

– Вы опять о чем-то задумались.

– Да. О работе.

– И нравится вам такая работа? Деньги с людей получать?

– Деньги? – Она его за вымогателя, что ли, принимает? Пусть так. Он притворно вздохнул и развел руками: – А что делать? Надо же кому-то этим заниматься?

– А что жена говорит? Ей это нравится?

– Она понимает.

– А я вот никак не найду такого, чтоб меня понял, – усмехнулась Марина.

– Ничего, жизнь длинная. Найдете еще.

– Сашка тоже думал, что длинная.

– Если вы будете вести себя разумно, вам ничего не грозит.

Она поняла. И, кажется, испугалась. Побледнела, прошептала, схватившись за веснушчатые щеки: «Ой, и зачем я только с вами связалась?» Он тоже понял, что разговор пора заканчивать:

– Куда вас отвезти?

– А у вас что, время есть?

– Немного, но есть.

– До центра довезете, и то хорошо. Дальше уж я сама.

– Может, до дома?

– Погода хорошая, я погуляю.

– Да, погода хорошая, – машинально откликнулся он. А что сейчас? Лето, кажется. Что ж, лето – это неплохо. Главное, чтобы дождя не было. В дождь работать трудно. Люди делаются рассеянными, не говоря уже о том, что улик меньше. Дождь все смывает. Нет, лето – это хорошо! Но без дождя.

Марина поднялась из-за стола со словами:

– Ой, наелась! Спасибочки.

Он все так же машинально отметил, что кассета в диктофоне закончилась. Сказывается привычка рассчитывать разговор до минуты. Самое важное должно быть записано. Ключевой момент. Дело идет к развязке.

Марину он высадил в центре и поехал в коттеджный поселок, где под домашним арестом сидели Ладошкин и Тимофеева. Он все больше убеждался в том, что это кассирша из супермаркета. И как теперь выцепить «Стикс»? Та, вторая, совсем ничего не помнит. Даже то, что она Ольга. Или все-таки помнит?

День четырнадцатый

Утро

Первым делом капитан Свистунов отправился в больницу. Надо быстро предупредить ее. Купил по дороге пачку сигарет с ментолом и фрукты-соки. На семейном фронте без перемен. Боевые действия приостановлены, противники окапываются на занятых рубежах. Ленка с тещей собирается в загс регистрировать младенца. А он идет в больницу. Младенцу быть Лешкой. А ему быть с Лесей. Странная штука – жизнь. Начало всему там, где всему же и конец.

Она уже не лежит, сидит на кровати, подложив под спину подушку. И не в реанимации, а в обычной палате, двухместной. Пожилая соседка расположилась в коридоре на диванчике и, дожидаясь обхода, болтает с женщинами из соседней палаты. Его встречают настороженными взглядами. Идет по коридору в белом халате, рукава ему коротки, да и сам халат короток, и краем уха слышит:

– Ишь! Как на работу сюда ходит!

– А жена, слышь, недавно родила!

– Они с Тимофеевой еще лет десять назад женихались. Видать, не прошло.

– А Мукаева-то, говорят, убили…

– Дело темное. Да-а…

Та, кого он считает Тимофеевой, смотрит на него настороженно:

– Чего пришел?

– Леся, я тебе сигареты принес.

– Я не Леся.

Он только вздыхает. Присаживается у нее в ногах на кровать и тихо говорит:

– Тебе надо уйти отсюда.

– Уйти куда?

– Тебя будут искать.

– Я ничего не сделала.

– Дело это тем погано, что замешаны в нем большие деньги. И за них будут биться. Ты этого, понятно, не знала, когда влезла. Вариантов два: умереть либо отступиться.

– Что за чушь?

– Скажи честно, чего ты хочешь?

Она морщится, словно хочет заплакать, кусает губы. Потом со злостью говорит:

– Надоело все. Уехать хочу. Бросить все и уехать.

– Куда?

– Да все равно куда.

– Поедем ко мне в деревню.

– И что я там буду делать, в деревне?

– А куда ты хочешь? На курорт? – злится он. – Извини, но у меня нет таких денег.

– А любовью я по горло сыта. Вам, мужикам, только дай. Мне-то кто даст? И что даст? Надоело!

– Ты ждешь ребенка, – напомнил он.

– Да провались оно! Как будто я этого хотела!

– Но теперь уже поздно. Срок большой.

– Подумаешь, три месяца!

– Хорошо. Его не хочешь спасти, себя хотя бы спаси. Тебе нужно уйти отсюда. Потому что за тобой придут.

– Я ничего не знаю об этом… как его? «Стиксе», – морщится она.

– «Стиксе»? Что это такое?

– Не знаю. Помнишь темноволосого? Ну, сыщик он. Высокий, спортивный. Он спрашивал о каком-то «Стиксе». Мол, я должна знать. Но я ничего не помню.

– Да, конечно. – Видать, это название препарата, который они оба ищут. Он и Петя Зайцев. – Ты ничего не помнишь. А как ты вообще себя чувствуешь?

– Неплохо. Слабость вроде бы прошла.

– Идти, значит, можешь.

– Да что ты пристал! Куда идти?

– Я пока отвезу тебя домой. К тебе домой. Ты вот что… – Он задумался. – К вечеру соберешься на прогулку. В сад выйдешь. Я подъеду на машине. Из вещей ничего не бери, не надо. Пусть никто не знает, что ты решила сбежать из больницы.

– Да какие у меня здесь вещи? – отводит она глаза.

– Мы что-нибудь придумаем. Я буду с тобой. Ни на шаг не отойду. К тебе оперуполномоченный приходил?

– Опер… кто?

– Серега Серов.

– Кто-то был.

– Что спрашивал?

– О господи! Что только не спрашивал! Надоели! Ходят и ходят сюда! И все спрашивают, спрашивают, спрашивают! Ну не помню я ничего! Хоть убейте! Отстаньте от меня! Почему мне никто не верит?!!

– Прекрати истерику!

– Я никуда с тобой не пойду!

– Пойдешь! Пойдешь, – говорит он тихо, но твердо. – К вечеру выйдешь в сад. И не дури, поняла? Им человека убить – все равно что тебе муху прихлопнуть. Работа у них такая. Я тоже человек циничный. Ведь и у меня такая работа. Нужно поменяться – поменяемся. А твоя истерика – это дешевка. Не надо было лезть, куда не просят. Теперь будешь делать то, что я скажу. Потому что ты женщина, к тому же в положении. К вечеру выйдешь в сад.

– Хорошо, – кивает она. А губы дрожат. Обиделась.

– Умница. Вот твои сигареты.

– Не хочу.

– Еще лучше. Курить вредно. А беременным тем более. О ребенке подумай. Все. Я ушел. У меня дела. До вечера.