Читать книгу "Роковая женщина военного министра. Генерал Сухомлинов и Екатерина Бутович - Федор Александрович Селезнев"

Можно выделить группу депутатов Государственной думы (П. Н. Крупенский, А. И. Гучков, М. В. Родзянко, П. Н. Милюков, Н. В. Савич).

Предполагалось выслушать свидетельские показания видных деятелей полицейского ведомства (П. Г. Курлов, С. Е. Виссарионов, С. П. Белецкий), а также лиц названных в доносах Андроникова (П. И. Балинский, Н. И. Метальников). Сам князь М. М. Андроников тоже должен был выступать на суде. Особо можно выделить лиц, причастных к бракоразводному процессу Екатерины Бутович, делу Мясоедова и делу Иванова – Думбадзе (Б. А. Суворин, В. Н. Бутович, А. А. Гошкевич, Н. М. Гошкевич, вдова казненного Мясоедова, О. А. Альтшиллер, В. Д. Думбадзе).

С конца июня и до начала августа тщательно подбирались присяжные поверенные. Из 43 выбранных изначально присяжных заседателей в окончательный список вошли 14 человек. (Из них 12 были в основном составе и двое в запасе). Большинство из них составляли дворяне-чиновники. Старшиной присяжных заседателей стал статский советник В. В. Рогге. Социальные низы представляли двое крестьян и мещанин [142, л. 227, 228].

Сенатор Носович привлек для выполнения поручений по «делу Сухомлинова» состоявших при ЧСК товарищей прокурора Петроградского Окружного Суда Н. А. Колоколова и Рижского Окружного Суда Л. А. Пучковского [139, л. 44–45, 60–60об.]. Кроме того, в распоряжение В. П. Носовича также были командированы секретарь 1-го Уголовного Отделения Могилевского Окружного Суда П. П. Буримов и секретарь при Прокуроре Могилевского Окружного Суда А. К. Ляхтанович [139, л. 67, 68].

Защита пыталась оттянуть начало процесса. Адвокат Сухомлинова И. И. Тарховский 26 июня написал заявление в Сенат, сделав попытку на выявленных им нестыковках в ведении дела повлиять на его дальнейшее рассмотрение. В частности, Тарховский писал, что защита должна своевременно ознакомиться как с заключением ЧСК, так и с производством по делам Мясоедова и Иванова, которые являлись обвинительным материалом против Сухомлиновых. Поэтому Тарховский просил копию заключения ЧСК и вышеупомянутые дела Мясоедова и Иванова для ознакомления [142, л. 114–115].

Включение в обвинительное заключение материалов по делам Мясоедова и Иванова действительно давало защите Сухомлинова шанс на то, чтобы отодвинуть начало суда. Поскольку супруги Сухомлиновы обвинялись в государственной измене вкупе с Мясоедовым и Ивановым, к ним должна была применяться статья 51 Уголовного уложения, предусматривавшая образование сообщества и совершение преступления по взаимному соглашению. Однако членами этого сообщества являлись уже осужденные военным судом полковник Мясоедов, полковник Иванов, Альтшиллер и другие. Между тем, согласно одному из декретов самого Временного правительства, лицам, осужденным при старом режиме военными судами, предоставляется право требовать пересмотра их дел. И дочь казненного Мясоедова, так же, как и родственники ряда других осужденных с ним лиц уже возбудили ходатайства о пересмотре этих дел в целях реабилитации памяти казненных. По этим соображениям защита намеревалась ходатайствовать об отложении дела и объединении его в одно общее производство с подлежащими пересмотру процессом Мясоедова и других [153, 1917, 3 августа; 71, 1917, 5 августа]. Однако добиться этого адвокатам Сухомлинова не удалось.

Фактором задержки процесса могло стать желание советских органов выставить в качестве обвинителя, наряду с обер-прокурором уголовного кассационного департамента Сената Носовичем, и представителя Центрального исполнительного комитета, избранного на I съезде советов. Однако Носович усмотрел в этом требовании выражение недоверия и, пригрозил отказаться от участия в процессе Сухомлинова [153, 1917, 5 августа]. В результате ему удалось добиться своего: советский обвинитель в процессе не участвовал. Суд был подготовлен и начался в назначенное время.

Суд над бывшим министром (август-сентябрь 1917 года)

По сравнению с мартом, к августу 1917 г. политическая обстановка в стране сильно изменилась. Силы, пришедшие к власти после революции и сформировавшие Временное правительство, были заинтересованы в том, чтобы опорочить свергнутый царский режим. «Дело Сухомлинова» давало для этого прекрасную возможность. Но состав Временного правительства к августу 1917 г. был уже другим. Фактически сошёл с политической арены А. И. Гучков, главный организатор PR-кампании против Сухомлинова. То же самое произошло с большинством депутатов Государственной думы, активно участвовавших в этой кампании.

Обвинения, выдвинутые против Сухомлинова, померкли после знаменитых «июльских дней» 1917 г., когда лидеров большевиков заклеймили как «немецких агентов». Июльский кризис завершился формированием нового состава Временного правительства и назначением верховным главнокомандующим генерала Л. Г. Корнилова, который попытался восстановить дисциплину в армии и ограничить права солдатских комитетов. Это привело к сложному конфликту с участием Корнилова, Керенского, ВЦИК, руководства кадетов, эсеров и меньшевиков. В этой ситуации «дело Сухомлинова» потеряло актуальность и ушло из сферы общественного внимания.

«Публики мало», – передавал корреспондент «Вечернего времени» 10 августа 1917 г. с открытия суда над бывшим военным министром [31, 1917, 10 августа]. Великий князь Сергей Михайлович в письме от 14 августа к своему брату Николаю Михайловичу писал: «На процессе Сухомлинова публики почти нет; он более никого не интересует» [73, с. 121].

Однако пресса, близкая к новым властям, естественно, откликнулась на начало процесса, подав его как торжество революции над поверженной монархией. «Известия Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов» в этой связи писали: «первым актом русской революции, первым следствием ее победы явился арест генерала Сухомлинова и предание его революционному суду. Ибо, вместе с Сухомлиновым русская революция посадила на скамью подсудимых весь царский режим, всю ту гниль самодержавия, которая отравляла в течение стольких лет российское государство». Газета выражала надежду на то, что «нелицеприятный суд присяжных вскроет все язвы старого режима» [71, 1917, 10 августа].

Схожую оценку давала эсеровская «Земля и воля», подчеркивавшая, что судится, в сущности, не Сухомлинов, «судится вся та система, какая царила в то время, и в тисках которой душилось все живое и честное. Ибо не может, не в силах был бы совершить один человек столько преступлений! В них, безусловно, повинны все те, кто окружал царский трон, кто видел все это и молчал, кто этот произвол поддерживал и защищал!» [67, 1917, 17 августа].

Супруги Сухомлиновы сидели на скамье подсудимых рядом. Владимир Александрович был в генеральском мундире с Георгиевским крестом. Его красавица-супруга надела скромное черное платье.

В первый день процесса (10 августа) обнаружилось, что на суд не явилось 86 свидетелей. В частности отсутствовали Булацель (бывший адъютант Сухомлинова), Червинская (на сведениях которой строились многие пункты обвинения), В. Н. Бутович (первый муж Е. В. Сухомлиновой), Колаковский (с показаний которого когда-то началось «дело Мясоедова») [143, л. 10–19]. Как саркастически написал в своих воспоминаниях Сухомлинов, давать показания и «подтверждать свои сказки на суде охоты не было у всей группы лжесвидетелей» [172, с. 299].

В связи с тем, что именно на утверждениях Булацеля, Червинской, Бутовича, Колаковского базировались обвинения, выдвинутые против Сухомлинова, его защитники Тарховский и Захарьин, а также адвокат супруги бывшего военного министра, Казаринов,