Читать книгу "Никому о нас не говори - Алёна Черничная"

хочется… Да и спешить, по всей видимости, не к кому…

Я не знаю, что сказать, как ответить. Обычно в таких ситуациях люди жалеют других людей, пытаются приободрить. Сказать что-то, что могло бы поддержать. Но я уверена: начни я сейчас причитать, охать и ахать, Тимур вряд ли будет рад. Нет. Я больше чем уверена. Я это чувствую. Но и просто промолчать тоже не вариант.

— Мне жаль, — проговариваю быстро и тихо. — А с боями что? Ты же больше не станешь драться?

— Мне нужны деньги, — цокает Тимур и снова кусает котлету.

— Работать не пробовал?

Тимур вдруг откладывает вилку. Откашливается, поднимает руку и очень фальшиво улыбается.

— Свободная касса! — громко басит он, а потом его лицо снова делается каменным. — Так? — переводит на меня вопрошающий взгляд. В ответ я помалкиваю, насупившись. Вообще-то, такой вариант не так уж и плох, но попробуй докажи это Горину. А он тем временем продолжает: — Мне нужно много денег. Боюсь, Рональд Макдональд не готов обеспечить мои запросы, — усмехнувшись, Тимур снова тыкает вилкой в котлету.

Но в этот раз он усмехается как-то просто, беззлобно и без издёвки. Скорее, это звучит даже с сожалением, поэтому я неожиданно для самой себя решаюсь спросить у Тимура.

— Как ты попал на эти бои? — произношу, не сводя глаз с Горина.

А он лишь задумчиво двигает челюстью, смотря куда-то мимо меня. Будто бы думает: говорить или нет. В итоге Тимур выдыхает свой ответ:

— Пахом работает вышибалой в одном из клубов. Как-то около года назад мы там тусили, ко мне прицепились трое. И быстро отцепились со сломанными носами и рёбрами. Всё это произошло на глазах у Пахома на заднем дворе клуба. Он-то мне и предложил. Тогда я отказался. А потом… — Тимур замолкает, смотрит в одну точку, потом встряхивает головой, поднимая сосредоточенный взгляд на меня, застывшую на стуле напротив. Я и пошевелиться боюсь, ведь сейчас Тимур разговаривает со мной без своего обычного гонора и рычания. — В общем, мои планы на жизнь поменялись. Я уже сам нашел Пахома, — заканчивает Горин, вяло приподняв уголок губ.

— То есть тебе просто платят за то, что ты машешь кулаками? — все ещё осторожничаю. Котлет-то на разговор по душам осталось всего пара штук…

— В основном хорошо машу кулаками, — Тимур важно цокает и тут же заговорщически понижает голос: — Я занимался боксом с детства. Если я не ошибаюсь, ты сама это видела.

Я сдержанно киваю. Видела. Ещё как. Увидела и запомнила ту самую татуировку, которую сегодня с трудом смогла перестать разглядывать.

— Это ужасно, — шепчу неодобрительно.

— Это деньги, — как-то устало вздыхает Тимур и надкусывает уже четвёртую котлету.

— Я всё равно это не понимаю.

— Тебе и не надо. Учи лучше Гражданский кодекс и не забивай свою белобрысую головку ненужной информацией, — Горин жуёт, смотрит на меня с теперь уже привычной снисходительностью и тянется к контейнеру с холодными макаронами в томатном соусе.

Поджав губы, я понимаю, что минута откровений от Тимура явно подходит к концу. Больше ни о чём не спрашиваю. Лучше молча посмотрю, как обычно колючий и неприветливый Тимур просто ест за обе щеки. А в этот момент он действительно выглядит настоящим, что ли… Без пафоса и ауры надменности.

— Приятного аппетита, — желаю запоздало, смотря на то, как серебристая вилка прыгает из одного контейнера в другой.

— Спасибо, — тут же отзывается Тимур, усиленно жуя и работая вилкой.

И в его хриплом голосе столько благодарности, что я опешиваю, округлив глаза. Ну и кто мог подумать, что обычные котлеты пробьют прореху в этом хмуром, брутальном, бритоголовом парне, чьё тело разукрашено татуировками?

— Что? — Тимур отвлекается от еды, поднимая на меня удивлённый взгляд.

— Ничего, — я сразу же качаю головой, стараясь сохранить лицо серьёзным. И решаю больше не таращиться на изголодавшегося Горина. Пусть ест спокойно, или у меня будут болеть щёки от постоянного желания улыбаться при виде его. — Ладно, я домой, — отвернувшись, поднимаюсь со стула и хватаю свой рюкзак с его спинки. Прочищаю горло и говорю как можно строже: — Тимур, только, пожалуйста, больше никаких свечей. Это правда опасно и…

— Ань, у тебя на спине написано «дура», — перебивает меня Тимур.

Я замираю с рюкзаком в руках. Несколько раз ошалело хлопаю ресницами на такое заявление и только потом снова оборачиваюсь к Тимуру.

— Чего? — переспрашиваю сипло.

В груди вдруг сразу неприятно печёт. Горин опять решил поиздеваться надо мной? Сказать мне что-то едкое и обидное? Но лицо Тимура слишком серьёзное для издёвок. Он наконец кладёт на стол вилку и снова смеряет меня хмурым взглядом.

— На твоей куртке написано «дура», — отчеканивает Тимур.

Я медленно кладу рюкзак на стул, так же медленно снимаю с себя куртку. И, когда вижу её со спины, слова Тимура уже не кажутся странными. Поперёк горла появляется ком. Мерзкий и горький, потому что на синей ткани красным маркером действительно выведено большими буквами слово «ДУРА».

— Я так понимаю, это не задумка дизайнера? — тянет Тимур, наблюдая, как я молча смотрю на свою изуродованную куртку.

— Нет, — отвечаю срывающимся голосом, потому что точно знаю, чья это задумка. — Это… идиотка Полина.

И я даже сразу понимаю, когда она успела. Ведь утром этого не было. А в академии куртка была при мне. Значит, Петрова сделала это во время физкультуры. То-то она даже не задирала меня сегодня. Просто хихикала, переглядываясь с Красно. Оказывается, она придумала новое развлечение. Успела уличить момент, пока меня не было в раздевалке. А я так торопилась сюда, к Тимуру, что и не думала проверять свои вещи. Да и Сони опять не было сегодня на парах.

— Чёрт! Я ехала с этим через весь город… — Дыхание учащается, а руки, держащие передо мной куртку уже трясутся.

Меня как накрывает. Ну чем я заслужила это? Скомкав куртку, я с размаху швыряю её на диван, а сама сжимаю и разжимаю кулаки, стоя посреди веранды. И слёзы так и норовят заполнить глаза.

Но через секунду я сама бросаюсь к дивану, усаживаюсь на его край, снова беру куртку в руки и пытаюсь хоть как-то оттереть маркер с ткани. Даже достаю из рюкзака влажные салфетки, но всё без толку.