Читать книгу "Гибель титанов ч.1 - Дмитрий Чайка"

этом. Я не стану убивать ни императрицу, ни ее сына, законного римского императора. И ее детей–цезарей я тоже убивать не стану. И это не блажь, Стефан. Это голый расчет.

— Что мы будем делать с ересью монофелитов, государь? — задал Григорий вопрос, который интересовал его больше всего. — Иерархи Запада не приемлют ее. Это грозит церковным расколом.

— Я не стану вмешиваться в дела веры, — ответил Самослав. — Там и без меня черт ногу сломит. Патриарх и епископы Константинополя не пойдут на отмену Эктезиса. Это будет означать их поражение, и наоборот, резкое усиление епископов Рима. Старинная пентархия патриархов разрушена. Иерусалим и Антиохия под властью арабов. На них можно не обращать больше никакого внимания. Патриарх Антиохии Македоний живет в Константинополе. Он в Сирию, под власть халифа, даже не собирается ехать. В Иерусалиме и вовсе никакого патриарха нет. Софроний, который город арабам сдал, умер, а нового пока не дозволяют выбирать. Патриарх Александрийский Кир сидит в столичном монастыре и не показывает носа оттуда. Он стар и разбит теми потрясениями, что выпали на его долю. Он же проиграл Египет. Остается Константинополь и Рим. Рим старый и Рим новый. Там-то и пойдет основная борьба за умы людей. И если мы упустим момент, то Рим старый победит.

— Но как? — изумились все. — Рим в полном ничтожестве. Он лежит в руинах!

— Отец! — пристально посмотрел на князя Святослав. — Не потому ли владыка Григорий плывет в Константинополь с нами? Ты хочешь…?

— Именно, — кивнул Самослав. — Я хочу, чтобы он занял пост патриарха Александрийского. И Братиславского заодно. Если Рима будет два, то они будут бороться между собой, погружая мир в бесконечные войны. Если возникнет третий Рим, то он уравновесит их и станет арбитром. Но это дело далекого будущего, сын.

Владыка Григорий скромнейше ковырял вилкой дорадо, которую попробовал и нашел слегка недоперчённой. Он делал вид, что его тут и вовсе нет. Гигантская власть и невероятный статус в мировом масштабе — вот что значит титул патриарха Александрийского, одного из пяти владык истинной церкви. Или трех, как это сложилось на сегодняшний день.

— Значит, эта операция в Италии тоже не ради виноградников, — задумчиво произнес Святослав. — Тебе нужен контроль над папами.

— Конечно, — кивнул князь. — Я не позволю усилиться римским епископам, иначе это станет опасно для нас самих. Я намерен сохранить самостоятельность церквей Галлии и Испании. Иначе мы получим кулак, который позже сокрушит нас самих.

— Но Италия состоит из десятков герцогств, — удивленно произнес Стефан. — Плюс Равеннский экзархат и Рим, который живет сам по себе. И юг Италии — Апулия, Калабрия и Базиликата, которые подчиняются Константинополю. Что ты будешь делать со всем этим? Эта ноша неподъемна для одного человека! Даже для тебя, брат! Прости меня за дерзость.

— Ты прав. Я не смогу этого сделать сам, — покачал головой Самослав. — Но у меня есть сыновья и внуки. Они сделают это, когда ни меня, ни тебя уже не будет на свете.

Глава 20

Неделю спустя. Будапешт.

Те несколько дней, что провел Берислав в небольшом дунайском городке, стали самыми счастливыми в его жизни. Он делал перевязки, промывая рану сначала два раза в день, а потом один. Понемногу гной оттуда течь перестал, а в глубине ее появились красные зернышки, которые назывались мудреным словом грануляция. Это значило, что рана стала заживать, и теперь лишь вопрос времени, когда именно она затянется. И вроде бы хорошо, но Берислав с горечью смотрел на дело рук своих, и на веселеющего на глазах купца. Он резко шел на поправку, а значит, ему пора ехать. Да! Он поплывет завтра, потому что нужды в нем больше нет. Перевязки доделает Ванда, которая оказалась девчонкой не редкость разумной и хваткой.

Заботы лекаря отнимали у него от силы полчаса в день, а остальное время Берислав проводил с Вандой, слушая все, что она говорит, словно волшебную музыку. Умом он понимал, что порой она несет вздор не хуже Ирмалинды, но почему-то этот вздор он готов был слушать вечно, ведь влюбленные не видят недостатков в объекте своих чувств. Они видят только хорошее, а если его нет, то придумывают недостающее сами.

Впрочем, Ванда оказалась куда умнее его жены и, в отличие от нее, обладала неуемным любопытством. Ирмалинде все это было категорически неинтересно. Юная княгиня влилась в великосветский кружок таких же непроходимых дур, как она сама. В высшем девичьем обществе верховодила Одила, любимая дочь кузнечного короля Лотара. Писаная красавица, обладательница арбузных титек и кобыльей задницы, Одила пошла в мать и выросла первостатейнай сплетницей. Круг интересов девушек из этого кружка ограничивался тряпками, новыми моделями столовых приборов и заметками из газеты «Известия», где они сами и фигурировали. А еще там регулярно печатали новости про рождение двухголовых телят в Милане, говорящих рыб в Калиновграде, кровавые дожди в Аквитании и прочий вздор. И сам великий государь ничего с этим сделать не смог. Ибо аудитория требовала.

Берислав с немалым удивлением обнаружил, что впервые после сестры Умилы встретил такого хорошего собеседника. Наверное, потому, что говорил в основном он, а Ванда лишь всплескивала в удивлении руками и смотрела на него с нескрываемым восторгом. И это чувство для переполненного книжной мудростью парня оказалось внове. Ведь ей действительно было интересно то, что он рассказывал, и вопросы сыпались на него градом, только успевай отвечать. Ирмалинда в таких случаях зевала и переводила разговор на городские сплетни и тряпки.

А потом он ее поцеловал. Сначала несмело и робко, а затем так, что по жилам пробежал жидкий огонь. Ванда ответила, но отстранилась от него, посмотрела затуманенным взором и прошептала:

— Не надо, Иржи! Нельзя так! Приезжай скорее, объявим перед людьми, пир батюшка задаст. Чтобы как положено все было.

— Я люблю тебя! — сказал Берислав, который совершенно потерял голову.

— И я люблю! — ответила Ванда, которая не сводила с него сияющих глаз. — Я Богиню молила, чтобы достойного мужа послала мне. И она услышала!

— Я приеду скоро, — сказал Берислав и впился в ее губы жадным поцелуем. Она не стала его отталкивать и ответила. А потом…

Он уплыл на рассвете, на попутной ладье, а плачущая Ванда бежала за ним по берегу и махала рукой, пока кораблик не скрылся за изгибом Дуная. Но и