Читать книгу "Гобелен - Карен Рэнни"

— А теперь о главном, моя дорогая, — сказала герцогиня в конце дня. — Нам нужны деньги. Мы делаем все возможное, по нам не хватает средств. Денег требуется все больше — чтобы строить новые приюты и чтобы лечить больных. Чтобы вырвать их из нищеты.

— Вы могли бы сразу все объяснить, — с некоторым раздражением проговорила Лаура. Теперь она поняла, почему пожилая леди сначала привезла ее в приют, а уж потом, в конце дня, заговорила о главном. Это был своего рода урок. Но неужели герцогиня полагала, что она сразу же не откликнулась бы на просьбу? — Между прочим, я постоянно занимаюсь благотворительностью, — добавила Лаура.

Герцогиня внимательно посмотрела на нее. Немного помолчав, спросила:

— Вы решили, что я привезла вас сюда, чтобы преподать урок?

— А разве нет? Для того вы и привезли меня сюда. Чтобы показать, что я должна быть благодарна судьбе за все, что имею. — Лаура прикусила губу и отвернулась.

— Вы не избавитесь от боли в любом случае, — сказала герцогиня. — Как бы вы ни жили и чем бы ни занимались — не избавитесь. Зато вы можете помочь этим несчастным. И не только деньгами…

— Почему вы это делаете? — спросила Лаура. Взглянув на девочку, сидевшую на одной из кроваток, герцогиня с улыбкой сказала:

— Я сама была такой. Меня воспитала повариха… Потом я стала горничной в доме хозяев этой поварихи. А потом — женой хозяина дома, самого доброго и чудесного человека, Однако я не могу забыть о своем происхождении.

— Здесь еще очень много работы, — уклонилась от темы Лаура. Она посмотрела на свои покрасневшие руки и с усмешкой вспомнила, как, будучи «служанкой», не могла даже воду вскипятить. Тогда она чувствовала себя ужасно неловкой и никчемной. То же самое чувствовала и сейчас.

Словно прочитав ее мысли, герцогиня заметила:

— Возможно, вы думаете, что ваши усилия ничего не меняют, но уверяю вас: скоро вы поймете, что даже улыбка, подаренная ребенку, прежде не знавшему ничего, кроме побоев и брани, — даже эта улыбка очень многое изменит в его жизни.

Лаура молча смотрела в глаза герцогини. Только сейчас она поняла: хотя в глазах этой женщины была не только доброта, но и боль, жизнь ее не была бессмысленной.

— Чем я могу помочь? — спросила Лаура. Герцогиня расхохоталась так громко, что дети посмотрели на нее с удивлением.

— Вы могли бы помочь деньгами, моя дорогая. Но я также нуждаюсь в ваших руках и добром сердце.

В эту ночь Лаура спала крепким сном — впервые за долгое время.

И на сей раз — тоже впервые — ей не снился Алекс.

Глава 32

Склонившись над своим любовником, Элайн Уэстон рассмеялась — рассмеялась чувственным грудным смехом. Она легонько провела ногтем по груди, поросшей густыми золотистыми волосками. Затем, глядя в голубые глаза любовника, прикоснулась подушечкой пальца к крохотному мужскому соску и вдруг царапнула ногтем свою жертву.

Джеймс Уоткинс никак не реагировал. Тогда Элайн, склонившись над ним еще ниже, поцеловала его в грудь, затем лизнула и тут же легонько прикусила сосок своими острыми чубами.

— Черт бы тебя побрал, — беззлобно проворчал Уоткинс. Элайн засмеялась и впилась коготками в грудь любовника. Это было своего рода испытанием. Однако Уоткинс и глазом не моргнул, даже когда Элайн вырвала с корнем один из золотистых волосков.

— Шлюха, — обронил он с невозмутимым видом. Она снова засмеялась.

— Может, наказать тебя? — спросил Уоткинс.

Он посмотрел Элайн в глаза и усмехнулся. Графиня была замечательной любовницей, ее гибкое тело превращалось в отличный инструмент для наслаждений, но она была слишком уж безнравственна и, как кошка, неразборчива в связях.

— Шлюха, — снова изрек Уоткинс.

Элайн одарила любовника очаровательной улыбкой, словно тот сделал ей комплимент.

— Даже не пытайся причинить мне боль, ничего не выйдет, — неожиданно проговорил Уоткинс, и холодок в его голосе заставил Элайн поежиться. — Если еще раз попытаешься, мне придется ответить тебе той же монетой.

Он приподнялся и провел языком по ее губам. Она хотела прижаться к нему, но любовник, отстранив ее, снова откинулся на спину. Внезапно его ладонь легла ей на живот, и тотчас же пальцы проникли в ее лоно.

Но взгляд Уоткинса по-прежнему оставался ясным, в глазах его не было тумана страсти. И все же он был возбужден. Элайн чувствовала, как в ее бедро упирается отвердевшая восставшая плоть.

Элайн застонала, теперь она смотрела на любовника с мольбой в глазах. Ей хотелось его ласки, хотелось поцелуев, однако он ни разу не поцеловал ее и даже не прикоснулся к ее груди. Лишь пальцы, по-прежнему шевелившиеся в ее лоне, свидетельствовали о том, что любовник все же обращает на нее внимание.

Несколько раз Элайн пыталась придвинуться, прижаться к нему, но он тотчас же отодвигался, и пальцы его замирали. Тогда она еще шире раздвигала ноги, и пальцы снова начинали шевелиться. Время от времени Элайн опускала голову, чтобы взглянуть на руку, столь дерзко ласкавшую ее; Уоткинс, замечавший эти взгляды, криво усмехался.

Наконец Элайн, не выдержав, громко вскрикнула и застонала. И Уоткинс тотчас почувствовал, что по запястью его струится теплая влага.

— А теперь смотри, — сказал он, убирая руку. Крепко сжав пальцами свою возбужденную плоть, он пристально посмотрел на любовницу, и она заметила, что в глазах его по-прежнему не было тумана страсти.

Элайн едва не разрыдалась: было очевидно, что Джеймсу Уоткинсу гораздо приятнее обходиться без ее услуг.

— Ты, наверное, считала себя хозяйкой положения? — усмехнулся Уоткинс. — Даже не надейся. Ты меня поняла?

Элайн тяжко вздохнула; она прекрасно знала: эта игра будет повторяться вновь и вновь, пока она не смирится. Пока не станет послушной — такой, какой Джеймс хотел ее видеть.

— Ты меня поняла? — снова спросил он.

Элайн кивнула и с дрожью в голосе простонала «да». В следующее мгновение Уоткинс расплескал по ее животу жемчужные капли семени.

— Ты хорошая девочка, моя дорогая, — заметил он с совершенно невозмутимым видом. — В следующий раз я позволю тебе это проделать. — Он приподнял пальцем ее подбородок и заглянул ей в глаза. — Хочешь?

Она снова простонала «да», и Джеймс Уоткинс тотчас поднялся с постели.

Он ожидал, что Элайн протянет к нему руки и станет просить, чтобы ее не покидали, — так обычно бывало. Но графиня на сей раз удивила его. По-прежнему лежа на постели, она сказала:

— Жаль, что ты так беден. — Это был не упрек, скорее констатация факта. Однако Уоткинс вздрогнул, точно от внезапного удара.

— Жаль, что ты так развратна, — сказал он. Она с улыбкой спросила: