Читать книгу "Контрольный выстрел - Николай Федорович Иванов"

вслух перед боем вообще-то никогда не произносят: – На самоподрыв, ежели что…

Наверное, ему было приятно щекотать себе нервы, зная, какие указания по его безопасности ушли из Москвы. Ведь не дурак же командир терять пусть даже и маленькие, но звездочки. Сто раз должен подумать, прежде чем брать на операцию…

Ярыш вместо гранат распихал по карманам гостя перевязочные пакеты, сигнальные ракеты.

– Связники в силу своей значимости отстреливаются до последнего, так что документы, ценные вещи сдайте связисту.

И тут, наконец, Махонько дрогнул. По прилету он ничем не выказал своего беспокойства, кроме излишнего вороха анекдотов и баек про светскую жизнь. А, направляясь перекорнуть пару часов в палатку связистов, даже доверительно склонился к сидевшему над картой ротному:

– Тут небольшая просьба. По возможности. Раз уж оружия не даете. Если вдруг будут раненые… С вашего позволения, так сказать… Вы уж дайте мне с ними сфотографироваться. Не мне нужно – для буклетов там, листовок. Эффект, так сказать, личного депутатского присутствия… Кто-то в Москве, конечно, сидит, а я вот к вам, к настоящим мужикам…

Надо отдать должное – сам застыдился своей просьбы и уткнулся в фотоаппарат. И во благо, потому что огнеметчик навалился на Ярыша и не дал тому встать и грохнуть табуретом об пол.

Сейчас, экипируя гостя и уловив его замешательство перед сдачей документов, ротный наконец испытал удовлетворение. Было бы, конечно, совсем здорово, если бы Махонько откровенно струсил и вообще отказался лететь. Пусть бы даже просто намекнул об этом – нашлась бы уважительная причина это сделать. Что вертолет, например, перегружен. Или разведданные не подтвердились. Но москвич, хотя и заколебал барабанной дробью пальцами по «броннику», отказываться не стал. Видать, деньги в Госдуме платят такие, что один раз можно и перетрусить…

В вертолете посадил гостя с краю, сам сел рядом, отсекая от солдат с их усмешками. Машина закачалась, набирая полную грудь воздуха, приподнялась и, набычившись, пошла вдоль ущелья. Свет в салоне и кабине погасили, и лишь лампочки подсветок еле теплились зеленоватыми, желтыми и красными огоньками. Махонько, вцепившись в металлическое сиденье, неотрывно смотрел на них, страшась уловить в их мерцании угрозу полету.

Летели около пятнадцати минут, после которых старший лейтенант кивнул вертолетчику – сажай, хватит жечь керосин.

А потом был стремительный бросок через горушку – и бой на зловещем фоне мертвого лунного города. С морем огня в темноте. «Ромашка» – портативная рация на груди у комроты – не умолкала, но, когда Махонько попытался записать эфир на диктофон, Ярыш отбил его ударом по руке – донесения секретные, лучше от греха подальше.

Зато, когда неподалеку раздались гранатные разрывы, эта же рука, только что ударившая, и пригнула к земле гостя. Ярыш спасал то ли его, то ли свои погоны, тем не менее этот жест Махонько благодарно отметил, даже уткнувшись носом в горную крошку.

Когда позволили поднять голову, перед ним и ротным стояли связанные два боевика в потрепанной одежде. Все же получилось. Взяли!

– Уходим! – прокричал в «Ромашку» Ярыш.

Засвистели, торопясь набрать подъемную мощь, вертолеты. Пленных, толкая автоматами в спину, погнали к ним первыми, следом, прикрывая собой добычу, попятились разведчики. Одного из боевиков уложили на пол «вертушки» практически под ноги Махонько, и тот не упустил возможности незаметно попинать его ботинком в бок – из-за тебя, сволочь, рисковали жизнью. Теперь бы только долететь обратно, только вернуться. И сразу на Москву. Успеть увидеть зависть в глазах коллег…

Улетал Махонько этими же «вертушками». Они терпеливо ждали, пока гость нафотографируется со всеми, сдаст амуницию и пересмотрит документы. Потом он еще какое-то время ходил среди солдат, толкался, давал всем закурить, подмигивал – мы это сделали! Ярыш, ожидая отлета, покуривал в сторонке и тоже легко улыбался. Он свою задачу выполнил – и волки сыты, и овцы целы.

Обняв всех, кого надо и не надо, Махонько припал грудью даже к вертолетчику, с которым предстояло лететь обратно.

– Будешь в Москве – обязательно ко мне, мы это дело отметим по-столичному, – посчитав бой лучшей проверкой братства и потому перейдя на «ты», последним подошел к Ярышу. – Возьми, – протянул визитку.

Ротный взял бумажку, одновременно кивнул летчику: увози быстрее. Нет проблем, улыбнулся тот и одним щелчком тумблера заставил вращаться лопасти. Вихрь от них выхватил у Ярыша листок, швырнул в сторону, в водоворот пыли и ветра.

– Куда уехал цирк, он был еще вчера, – пропел за спиной огнеметчик.

Лейтенант развязывал боевиков, и ротный подошел к ним, приобнял, извиняясь за пинки и зуботычины. Контрактники, игравшие роль связников, незлобливо отмахнулись: ради маскарада стоило и потерпеть. Ярыш оглядел всех участников шутовского боя:

– Всем забыть, что здесь было на самом деле. Командирам взводов – привести оружие к нормальному бою.

Разведчики, подхихикивая, выстроились в шеренгу. Начали откручивать со стволов компенсаторы для стрельбы холостыми патронами и представлять офицерам оружие к осмотру. Так воевать можно…

– Товарищ старший лейтенант, вас из штаба группировки, – подбежал связист, приглашая командира к рации.

Ярыш со спокойной душой направился к палатке.

– Да, вылетели, – сев на нары и стаскивая с ног ботинки, ответил на главный вопрос начальника разведки. – Нет-нет, можете передать, что вел себя геройски. Даже в атаку ходил. Конечно, в бронежилете и каске, как без страховки. Он фоток наделал, там сами все увидите, – подмигнул вошедшему огнеметчику – все прокатило. Однако тут же привстал, оступился о полуснятый ботинок и повалился обратно на нары. – Нет, я не буду… Все равно… Не могу…

– Лейтенант! – заорали в трубку так, что Ярыш отстранил ее от уха. И голос начальника разведки стал слышен и огнеметчику: – Я тебе приказываю: за проявленное мужество и героизм представить Махонько к ордену Мужества.

– Пишите сами, – бескровными губами прошептал Ярыш, но его услышали.

– Что-о? Я напишу! Но завтра… завтра ты сдашь роту новому командиру. А сам в ремонтные мастерские. Глотать соляру. Командиром взвода.

– Есть… – выдавил старший лейтенант. У него оставался шанс уточнить – «…писать представление». Но Ярыш сглотнул ком: – Есть сдать роту.

Бросил трубку. Потрогал щеку – зря брился, знал же, что не к добру перед боем прихорашиваться. Только бой-то затевался игрушечный…

Почувствовав, что стоит на полуснятом ботинке, дернул ногой так, что обувка улетела в угол.

– Так ты и сам сказал, что он действовал геройски, – попытался перевести все в шутку Шаменин, но осекся под тяжелым взглядом командира.

– Да если бы наших солдат так награждали, они бы у нас ордена уже на спине носили, – усмехнулся Ярыш.

– Но там же выборы…

– У нас здесь у каждого тоже