Читать книгу "Войны кровавые цветы: Устные рассказы о Великой Отечественной войне - Волков"

Иван Иванович, лошадь попросить за дровишками съездить. А как едучи, загорюнилась, мой дорогой супруг Иван Иванович, что нет тебя со мной, ясна сокола, мой дорогой супруг Иван Иванович…»

Политрук слушал-слушал да и говорит: «Письмо твоей жене, видно, вся деревня писала, а теперь читает целый взвод».

Д. Шутки, остроты, разговоры, меткие выражения, афоризмы

1

Воевать так воевать: пиши в обоз, в последнюю подводу.

2

Артиллерист (к пехотинцу в походе):

— Вы как будто и не устали. Мы и то…

Пехотинец:

— Вы ж артиллерия, а мы пехота. Сто прошел, еще охота.

3

Летят самолеты где-то высоко. Все поднимают головы вверх. Кто-то радостно восклицает:

— Наши соколики!

Осторожный говорит (иногда высмеивают трусливых этим):

— Наш не наш, а я пойду в блиндаж.

Но вот над головой засвистали бомбы.

— «Стервятники», — закричали тогда.

4

Летняя ночь. Обозники едут с боеприпасами на передний край. У одного из них — белая лошадь. Ему товарищи кричат:

— Накрой коня плащ-палаткой, а то фриц нас минами накроет.

5

Проверяют новичков из пополнения. Ставят задачу: ты — командир взвода. Впереди и с флангов немецкая пехота. Сзади — танки. С неба — авиация. Какую команду даешь, командир? — «Взвод, провались». Это как Чапаев, помните, учит тактике боя. Ну, а мы шутили.

Или вот еще. Здесь, подо Ржевом, как-то было грязно очень. Осень. Дороги развезло: по колена грязь. Двенадцать немецких бомб упало и не взорвалось, шлепались, как в кисель.

С продовольствием поэтому было плохо. Давали норму сахара и масла. Я, бывало, совсем как Чапаев, разговариваю с бойцами (в шутку, конечно): «Я простой человек. Я чай пью, ты со мной чай ней, а сахар бери свой да маслом меня угости».

6

Любили шутку у нас начальник артиллерии и начальник инженерных войск. Первый был богатырского роста, здоровый, грудь колесом. Запоет, бывало, басом: «Вставай, страна огромная, — это я! Вставай на смертный бой — вставай ты, Вороненко!» Да что об этом говорить! На фронте без шутки и дня не проживешь. У нас и свои Васи Теркины были.

7

Командовал одной дивизией полковник Манукин, суровый человек, взыскательный. Его побаивались подчиненные.

Когда дивизия освобождала Румынию, там в одном местечке проходила железная дорога. И вот к таблице приписали солдаты, получилось так: «Берегись поезда и полковника Манукина!»

8

Ночь темная, кобыла черная. Едешь, едешь да пощупаешь: не черт ли везет.

9

Бойцы-минометчики разговаривают перед артподготовкой.

Первый боец:

— Как насчет «огурчиков»[26]?

Второй боец:

— «Огурчики» есть. Сто штук подвезли.

Первый боец:

— Хорошо. Вовремя. Как раз на обед фрицам и пошлем, пусть русских малосольных изведают.

10

Командир минометного полка выступает на офицерском собрании:

— Командир должен знать свое подразделение так, как хороший отец свою семью.

11

Деревня Малая Дубовица[27]. Собственно, деревни-то и нет: ее дотла сожгли, отступая, немцы. На месте Малой Дубовицы остались лишь ветлы с уцелевшими на них скворешнями и торчащие из пепелища трубы. Я слышу разговор бойцов-минометчиков, проезжающие на повозке:

— Попалил немец наши деревни. Что осталось от них?

— Ивы плакучие да камни горючие.

12

Село Присморжье. Апрель 1942 года. Несколько дней тому назад части Красной Армии отбросили противника за реку Ловать. Но немец недалеко. Временами он обстреливает деревню из минометов и бомбит. Жители Присморжья укрываются в землянках. В одну из них, где я с разведчиками расположился, на отдых, входит бабушка. Держит в руке корку хлеба, говорит:

— Вот мой и обед весь тут.

…Разговор заходит о немцах. Бабушка жалуется на них:

— Он, немец, не только землюшку нашу разбомбил, дорогие мои, он все сердца наши разбомбил.

13

Молодой боец:

— Чай, война теперь труднее, чем в четырнадцатом?

Бывалый боец:

— И тогда у немца огонь силен был: воздуха от снарядов не было. Вот, паразит, как бил!

14

Во время боя за «Три кургана», находящиеся близ деревни Большая Дубовица, старушка, жительница этой деревни, говорит:

— Господи, когда это мы их, немцев, выкурим отсюда. Намозолили они нам глаза.

15

Винтовку надо держать умеючи: это не лопата, а оружие!

16

Закапывай орудие так, чтоб один ствол торчал.

17

Перед артиллерийской подготовкой.

Командир:

— Ну, как, товарищи бойцы, если прикажут выпустить все завезенные боеприпасы, выдержим?

Боец:

— Мы-то выдержим, только бы матчасть выдержала.

18

Хваленые немецкие танки уже почета не имеют. Нечего бояться танков! Надо из любого танка блин сделать.

19

Боец, переведенный на работу с огневой позиции в тыл полка, говорит своему командиру:

— Товарищ командир, я что-то отвык от такой жизни…

— Какой такой жизни?

— Да такой, чтоб мины рядом с тобой не рвались.

20

Два часа длилась артподготовка. У минометов стволы докрасна накалились. Расчеты работали с засученными рукавами. У одного бойца от напряжения кровь из носу пошла. Ему говорят: «Уйди!» — а он: «Нет, не уйду, кто же тогда орудия будет наводить? Я ведь так дожидал этого дня».

21

Боец всегда должен быть побритым, опрятным, свежим и молоденьким, как огурчик.

22

Хороший летчик начинает бой до вылета, на земле.

23

Противник сделал огневой налет на позиции минбатареи. Один снаряд угодил в угол командирского блиндажа. По телефону спрашивают:

— Ну, как?

С огневой позиции отвечают:

— Живы. Все в порядке. Блиндаж стоит. Только в углу паутинку порвало.

24

Немцы дюже боялись «катюш». Як «катюша» бье, они блидны, як полотно.

Бачут: «Рус «бум-бум», — и ховаются.

25

Артиллерия наша хорошо поработала: так вспахала, что картошку сажать можно.

26

Когда свинья в чужой огород залезла, что с ней делают? Ее гонят и бьют. Так и немцы…

27

Я — сибиряк. Говорят, в дядю пошел. А дядя мой здоровенный был. Раз на спор угол срубленной избы в двадцать одну кладку руками на воздух поднял.

28

Николи эта война так не замирится, замирится нашей победой.

29

И снится мне: немцы наступают. А над деревьями куча галок. Кружатся, кружатся и кружатся. Потом вдруг стали забирать с собой гнезда и с ними улетать из деревни. Тут вы приходите и говорите: «Надо переселяться».

30

Деревья Большая Лосовица. Полуразрушенная изба. В углу на лавке отдыхает раненая женщина, рядом с ней сидит мальчуган на вид лет девяти с перевязанной головой. Хозяин дома — крестьянин-инвалид рассказывает про них:

— Это мать и сын… Под немцами были. Немцы все у них отобрали. А мальчишку ранило пулей в лоб. Вот и шапчонку пробило.

Мальчик, оживившись:

— Вот куда пуля-то стукнула! А когда из-под немцев к своим, в ногу еще ранен был… Ну, это рана чуточная.

31

Немецкий офицер сердитый. Идет, бывало, по улице,