Читать книгу "Марш обреченных - Михаил Злобин"

еще удерживая руку Фэрвейна, я провел простенькую подсечку и свалил противника на землю. Он тут же попытался вскочить, но я припечатал его ногой:

— Лежи, Лэдор. Кровь уже пролилась, ты проиграл. Но если будешь настаивать, то я поработаю и над второй твоей рукой.

Поверженный поединщик гневно дернулся, но увидев решительный блеск моих янтарных глаз действительно предпочел сдаться. Он расслабился и прикрыл веки, словно стыдясь смотреть на мир после своего поражения.

И будто бы дожидаясь мгновения, когда все закончится, из толпы зевак раздался чей-то крик:

— Что вы здесь устроили⁈ Требую немедленно прекратить!

Из-за спин солдат к нам протолкнулся офицер с позолоченной пряжкой лиранта на поясе. Бегло окинув открывшуюся ему картину, он сразу понял, что здесь произошло. Хотя было б над чем голову ломать.

— Экселенсы, следуйте за мной, — распорядился он. — Мне придется доложить об этом инциденте командиру полка!

Легкомысленно пожав плечами, я обтер об штанину окровавленный клинок и спрятал его в ножны. Вины я за собой не ощущал. Так что разбора полетов не боялся. Главное, что я успел закончить начатое. Теперь-то нор Фэрвейн точно не захочет больше докучать мне.

* * *

Как я и предполагал, ильгельд Сарьенского полка не захотел вникать в наши мелкие дрязги. Ему склоки темпераментных аристократиков были до одного места. Преимущественно до того, на котором он сидел. Поэтому офицер поручил лиранту, приведшему нас с Лэдором, самому разобраться в ситуации и наказать нарушителей воинской дисциплины. Тот с не особо великим рвением приступил к расследованию, которое завершилось практически моментально.

Однако он, по-видимому, не хотел верить, что конфликт спровоцировал не полукровка. Поэтому для верности опросил еще и всех простолюдинов до единого, бывших свидетелями ссоры. Но они тоже в дружном порыве (включая солдат из колонны нор Фэрвейна) назвали моего оппонента главным зачинщиком. Поэтому для меня вся история закончилась, не успев начаться.

Сам наглый дворянчик после случившегося растерял всю спесь. Он усердно карабкался к вершине в неформальной иерархии среди младших офицеров, но сорвался вниз. И отныне барахтаться ему где-то у самого подножья наравне с неозарёнными эльдмистрами. Ко мне Лэдор не то что не подходил, а даже смотреть в мою сторону избегал. Руку ему, конечно, лекари подлатали. Но полевая медицина это вам не столичный лазарет. Конечность сохранили, вот и ладно. А что пальцы плохо сгибаются — ну бывает. Сам виноват.

А бесконечный поход, тем временем, продолжался. С самого рассвета мы тряслись в седлах, глотая килограммы поднятой копытами коней пыли. А когда солнце начинало клониться к закату, разбивали стоянку и ужинали. Потом до самой темноты мы либо упражнялись в медитациях под руководством опытного милитария, либо слушали заунывные лекции о теории магии.

Если честно, то я уже устал считать дни, которые как две капли воды походили один на другой. Я мог только отмечать, как теплеет воздух по мере нашего продвижения на юг. Дни становились все жарче, а ночи душнее. Спать в тесном шатре, до отказа набитом мужчинами, которые провели весь день в седле, было всё труднее. Поэтому я повадился выбираться наружу, заворачиваться в подаренный отцом Ризанта чудесный плащ и дрыхнуть прямо под открытым небом.

Сегодня наш полк остановился на краю обширной рощи. Поэтому я, поручив Полуну заняться подготовкой бивуака, отправился ее исследовать. Поблуждав по ней совсем немного, я приметил поистине прекрасное место для ночлега. Корни огромного дерева с раскидистой кроной проросли таким интересным образом, что буквально напоминали анатомическое ложе! Сама матушка природа будто бы приглашала меня воспользоваться её гостеприимством и отдохнуть на толстенном ковре из мха. Ну вот как тут было устоять? А то я уже позабыл, каково это, когда во сне тебе ничто твердое не упирается в спину.

Не удержавшись, я проверил лесную постель на мягкость. И она оказалась даже лучше, чем я смел мечтать! Вот только приблизившись к лиственному исполину, я обнаружил сырую гниющую рану на стволе. Судя по всему, разрослась она уже достаточно глубоко. И вот дьявол знает почему, но меня вдруг это обстоятельство очень огорчило. Будто больного пищащего котенка повстречал на улице. Но я ведь не садовод, и даже понятия не имею как…

Мысль испуганно замерла, когда в разуме один за другим взбухли целые массивы информации. Они поднимались откуда-то из пучин сознания подобно пузырям глубоководного газа. Добирались до поверхности, а потом взрывались, порождая ломоту в висках. Похоже, я совершенно неожиданно докопался до нового пласта памяти Ризанта! Растения, их виды, строение, болезни, способы ухода, лечения и многое-многое другое. Одномоментно окружающий лес расцвел для меня тысячами имен и названий! И вот этот покрытый мхом гигант предо мной перестает быть просто деревом. Он превращается в лиственный агоцин, о котором я знаю буквально всё! Периоды цветения, ареал произрастания, особенности корневой системы. А еще то, что оно неминуемо умрет, если не вычистить эту гнилостную каверну и не защитить ее от попадания влаги.

Не понимая, зачем я это вообще делаю, я присел в переплетение корней и принялся ножом выскабливать из пораженного болезнью ствола пахнущую плесенью и землей массу. Занятие это было грязноватое, но в некоторой степени еще увлекательное и медитативное. А в процессе я размышлял, откуда Риз столько узнал, если кроме кабаков и своего поместья нигде толком и не бывал? Ладно б он в избушке лесника вырос. Но так нет же.

На одно только ковыряние в дереве я потратил около получаса. И еще столько же на поиск и подготовку нужных ингредиентов для лечения. Затем я смешал сырую глину с измельченным синим лишайником и в несколько слоев залепил глубокую дыру в стволе. Ну вот, теперь у этого агоцина хоть шанс на выживание появится. Поразительно, но я даже какой-то неописуемый катарсис ощутил. Будто выдавил давно зреющий и мешающий гнойник.

Спохватившись, что меня ждет еще и лекция по магической теории, я побежал к лагерю. Ужин я, конечно, уже пропустил. Но уверен, что мои ребята приберегли для меня лишнюю порцию. Так оно и оказалось. И к необычному дереву я сумел вернулся уже впотьмах, едва разбирая дорогу.

Накинув непромокаемый алавийский плащ на мшистые корни, я завалился сверху, и расплылся в блаженной улыбке. Создатель Многоокий, ну до чего же мягко!