Читать книгу "Любовь: история в пяти фантазиях - Барбара Розенвейн"

пять раз, хотя она горько жаловалась на это, к тому же их не разделяло большое расстояние. В каком-то смысле Флобер был так же предан ненасытной любви, как и Казанова, но в его случае это больше происходило в мечтах о такой любви, чем в реальной жизни. Как сам он объяснял Луизе, «я наслаждаюсь развратом и живу как монах». Тем временем Луиза, хотя она и была замужем, принимала и отвергала многих любовников — если не с легкостью, то всякий раз с новой надеждой. Как писал ей Флобер, «ты уважаешь страсти и стремишься к счастью». Поскольку корпус подобных текстов весьма обширен, можно утверждать, что и в XIX веке, несмотря на всю репутацию буржуазной респектабельности и подчеркнутую добропорядочность, жизнь распутника оставалась привлекательной для многих.

Эрос освобожденный

В конце XIX века Рихард фон Крафт-Эбинг (ум. в 1902 году), а вскоре после него Зигмунд Фрейд (ум. в 1939 году) изучали секс и любовь под микроскопом.

Как уже отмечалось в главе 2, врачи на протяжении столетий предлагали различные лекарства от навязчивой любви, однако для ученых XIX века их примитивные представления о любовной тоске были слишком просты. Крафт-Эбинг в своей книге «Сексуальная психопатия» (1886) проделал для сферы половых отношений ту же самую работу, что Карл Линней выполнил для классификации биологических видов, дав названия каждой патологической (а следовательно, и «нормальной») сексуальной форме. Вместе с другими авторами сочинений по медицине Крафт-Эбинг популяризировал термины «гомосексуальный» и «гетеросексуальный», а также наименования различных сексуальных «отклонений», таких как мазохизм, садизм и фетишизм. В основе всего этого разнообразия, утверждал он, лежит «сексуальное влечение».

Используя этот термин, Крафт-Эбинг опирался на направление немецкой мысли, которое возникло столетием ранее в трудах Гердера и Шиллера. Согласно этой доктрине, существует два влечения: одно направлено на самосохранение (голод), другое — на размножение (секс). Те же самые идеи были заложены и в образе гётевского Фауста — человека с натурой борца и ловеласа par excellence. Каковы эти побуждения, являются ли они врожденными или возникают в результате опыта, где они локализованы физически (если это вообще возможно установить) — все это подлежало обсуждению. Когда Крафт-Эбинг вступил на научную арену, было принято считать, что влечения присущи всем людям в одинаковой мере. Стремление к размножению в своей грубой форме было подобно «необузданной страсти», которая в его описании «подобна вулкану, все разрушающему, все уничтожающему, подобна пропасти, поглощающей все — честь, состояние, здоровье»[220]. «Уздой» для любви (идея, несомненно, пришедшая от Платона), полагал Крафт-Эбинг, могут стать мораль, воспитание, образование и наследственность: все это способно связывать любовь с ее истинной целью — размножением — или же, в неудачных случаях, выталкивать ее на девиантные траектории. В «Половой психопатии» содержится множество небольших описаний историй болезней, в которых подробно рассматриваются детские переживания, вызвавшие обнаруживаемые у взрослых отклонения. Крафт-Эбинг использовал прямые и простые цепочки связей: например, желание одной молодой женщины, чтобы мужчины, которых она любила, отшлепали ее, он объяснял тем, что в детстве эту женщину в шутку отшлепал отец ее подруги.

В то же время Крафт-Эбинг приписывал половому влечению более масштабные и глубокие последствия: «Лишь очень немногие вполне сознают могучее влияние, оказываемое половой жизнью на чувства, мышление и поступки как каждого отдельного человека, так и всего общества»[221]. Эта идея приобретала все большую значимость и для Фрейда по мере того, как он разрабатывал единую теорию, объясняющую как нормальную, так и патологическую психическую жизнь. Если за «мышлением и поступками» стоит сексуальное влечение, то оно в равной степени оказывается движущей силой и для «художественных достижений, религиозных и альтруистических чувств и т. д.»[222]. Хотя Фрейд тоже обращался к сексуальному влечению, он справедливо утверждал, что «расширил понятие сексуального и распространил его далеко за пределы обычных представлений»[223].

Фрейд пришел к теме «детской сексуальности», подразумевая под ней не только ту сексуальность, которая появляется в период полового созревания, но и сексуальность детей, кормящихся материнской грудью. Младенцы получают удовольствие как от утоления голода, так и от самого ощущения сосания, а вскоре обнаруживают эрогенные зоны за пределами своего рта, да и вообще на всей поверхности тела. С самого начала их сексуальное влечение неразрывно связано с любовью: сначала это любовь, которую они испытывают к матери, а вскоре и к обоим родителям; позже она привязывается к другим предметам и занятиям.

Согласно Фрейду, детские переживания, а прежде всего фантазии формируют взрослое развитие во всех отношениях, а не только в сексуальном поведении. И хотя цель сексуального влечения — наслаждаться чувственными удовольствиями, сами эти удовольствия приходят вместе с ментальными представлениями в форме идей, фантазий и идеализаций. В сублимированной форме и окольными путями сексуальное влечение также является «семенем», из которого произрастают искусство, музыка и познание любого рода. Как и Крафт-Эбинг, Фрейд насыщал свои работы описаниями историй заболеваний, но процесс излечения у него происходил намного дольше, поскольку Фрейд не ставил достижение психического здоровья в зависимость от нескольких бесед с пациентом, позволяющих выявить предпосылки болезни. По его мнению, те переживания, которые действительно имеют значение для взрослой жизни, скорее всего, уже давно «вытеснены» из сознания, поэтому их можно обнаружить и раскрыть только при длительной терапии. Ни одна из женщин, страдающих психическими заболеваниями, не выздоровеет, узнав, например, что отец подруги однажды сделал вид, что отшлепал ее. Пациентке станет лучше только в том случае, если она пройдет через болезненный опыт извлечения давно канувших в Лету деталей при помощи терапевта, к которому у нее возникает основательная привязанность (перенос). В таком случае у пациентки альтернатива: «или она должна отказаться от психоаналитического лечения, или должна примириться с влюбленностью во врача как с неизбежной участью»[224]. Эта «влюбленность в переносе» является ключом к психоаналитическому опыту и к результату в виде выздоровления. Пациенты влюбляются в своих терапевтов, однако последним, самим стоящим на пороге влюбленности, Фрейд предписывает «крепко держаться любовного переноса, но относиться к нему как к чему-то нереальному», как к неким воплощениям бессознательных фантазий, которые можно контролировать, если за ними следить. Короче говоря, взрослая любовь воспроизводит модели детской влюбленности, и при «влюбленности в переносе» это происходит еще более непосредственно, чем при большинстве других разновидностей любви. Как только повторение становится очевидным, то же самое происходит и со всеми неприемлемыми, пугающими и отвратительными чувствами, мыслями