Читать книгу "Делай, что можешь - Марик Лернер"

Я б тоже не подозревал, если б не читали нам в университете лекцию о медицинских открытиях. Заинтересовался и кое-что раскопал. С тех пор прошло много лет, кое-что неминуемо забылось. Самому долго мудохаться, а статья об открытии должна выйти до здешнего Флеминга. Патент тем более. Ведь найти эту плесень совсем не сложно. Название известно, а значит, существует описание. Хотя, если правильно помню, это та самая гадость, от которой зеленеет хлеб при длительном лежании. То есть добыть – ерунда. И вырастить споры в бульоне тоже.

Опять же, почему почти десять лет не могли сделать пенициллин, имея сам грибок и зная, куда стремиться? Потому что есть условия, которые случайно не откроешь, а мне прекрасно известны. Освещение, температурный режим хранения, заморозка (!) культуры, чтобы избежать разложения уже готового пенициллина.

Вот в этом и суть. Никому достаточно долго не придет в голову сделать столь нетривиальное. Потребовались годы, чтоб серьезным ученым дойти до этой идеи.

Очищение тоже сложно, и здесь у меня идей нет. А проблема существует. Только чистый пенициллин помогает. Брать напрямую выращенную культуру – можно и уморить пациента. Правда, есть шанс спасти, но лучше не рисковать. Так и угробить идею недолго. И нельзя забывать про существование некоторого количества людей с аллергией, из-за этого в сороковые погибали люди, пока не сообразили врачи, что что-то не так. А я заранее в курсе и могу отсечь неподходящих при помощи элементарной проверки. Еще один плюс.

– Потому что я не химик и не провизор. Мне нужны результаты, которые никто не оспорит. Тем более тыкая не совсем в стандартные занятия и прошлую юродивость.

В помещении снаружи хлопнула дверь в очередной раз. Не толпы, но все ж ходят люди вечером. Феликс был прав, отказываясь закрыться. Неразборчиво побубнили голоса, а затем дверь без стука открылась. Михаил заявился. Я давно понял, что свел нас совсем не случайно. В принципе, необходимые материалы можно было добыть и в другом месте, не будь я столь малосоображающим в окружающем мире и практически неплатежеспособным. Просить у Ульяны меньше всего хотелось. Она б начала въедливо выяснять зачем, а объяснять не очень хочется. Чем меньше знают окружающие о моих возможностях, тем спокойней.

Мой репетитор свел с другом. Тому лечение, мне польза. Какая разница, выиграл нечто для себя или по знакомству помог. Любая практика полезна, и знакомство многообещающее вышло.

Михаил охотно присоединился к импровизированному застолью, когда объяснили, в чем дело. Он уже перестал стесняться ученика по части еды. Угощают, значит, надо брать.

В какой момент речь зашла о прогрессе, уж и не смог бы ответить. То есть мои самобеглые кресла для инвалидов сами по себе повод, и реальный, но где там связь с суфражистками, не успел заметить, отвлекшись. Такое бывает в разговоре, когда перескакивают с одного предмета на другой.

– Нет, – сказал на пассаж Михаила про замечательные достижения американской демократии. Вечно либералам США светоч в окошке. – Мало написать, есть право на то или это. Надо добиться осуществления. Не такие уж они замечательные. В Новой Зеландии и Австралийском союзе право голоса для женщин еще в конце девятнадцатого века ввели. Не вспоминая про Польшу, Германию и Канаду после Великой войны. Даже у нас в России, и то в тысяча девятьсот семнадцатом году закон приняли.

– Можно подумать, им пользуются, – пробурчал Феликс.

– Кто хочет – вполне. Если бабы не голосуют, так потому, что с ними нормально не работают. Ходили б агитаторы по домам, разъясняя политику, баланс в Думе давно бы сдвинулся.

– Ага, – иронически сказал Михаил. – И многое бы изменилось. Никто не заметил, у нас президентская республика с бессменным Корниловым? А как на последних выборах совершенно беззубых лидеров оппозиции избивали и сажали под административный арест без предъявления обвинений? Выйдите на улицу и выскажитесь отрицательно о Лавре Георгиевиче, и вся наша свобода сразу станет видна.

– Это все временные явления, – небрежно отмахиваюсь. – Рано или поздно все изменится.

– Твоими устами да мед пить, – усмехнулся Михаил.

– Понимаете, я смотрю несколько отстраненно на недавнее прошлое. И представляется, кто б ни пришел к власти после Великой войны, социалисты того или иного толка, технари или даже монархисты, они были бы вынуждены работать по одним рецептам. В Российской империи накопилась масса проблем и противоречий. Их могла сгладить победоносная война, да вот не вышло. Кстати, не понимаю причин, по которым власти не сделали выводов из русско-японской. Революционный взрыв с необходимостью начать политические реформы неминуемо должен был повториться. Военное положение с трибуналом и виселицей по делам с антиправительственной пропагандой и нормирование продовольствия элементарно напрашиваются. Вся Европа пошла по этому пути. Французы свои полки расстреливали артиллерией. А Россия еле удержалась на самом краю.

Что лично меня крайне удивляет. Так и не обнаружил конкретной причины. Не могу заявить, так уж изучал это время. В самых общих чертах, рассчитывая на более поздний заброс, и все же, на беглый взгляд, все шло как было, за исключением поведения Керенского. Он передумал, категорически не устраивает. Нечто произошло серьезное. Другое дело, мне искать точку изменения неинтересно. Я живу позже, и исправить ничего нельзя. Между прочим, не уверен, какой вариант предпочтительней. Разница – там я точно знал, какую информацию подкинуть. Здесь приходится импровизировать.

– Нынешняя власть очень правильно стремится построить тяжелую промышленность, проталкивая нужные проекты. Тут не о чем спорить. Государство при любом правлении: красном, розовом, хаки или серо-буро-малиновом – должно наращивать промышленный потенциал. Отставание экономики от других держав смерти подобно. Достаточно вспомнить снарядный голод, отсутствие собственного производства грузовых машин, двигателей и прочих важнейших для развития вещей во время войны.

Приходилось уже выслушивать жалобы от самых разных людей, когда заходил разговор о недавнем прошлом. Хоть это в здешнем мире ничем не отличается от учебников.

– И очень правильно, когда параллельно речь идет о построении государства нового типа, где правят не деньги, не титулы, а некое общее мировоззрение. Полагаю, многих раздражает подчеркнутая русскость и православность. Я тоже считаю это лишним. Зачем противопоставлять себя минимум трети населения? Упор надо делать на солидарности интересов населения, а не противопоставлении народов. Правительство должно стремиться улучшать жизнь подданных независимо от пола, религии, национальности или цвета кожи. Оно обязано обеспечить юридическое равноправие для всех.

Кажется, нечто такое провозглашалось при создании США, но давно ушло по причине положительной дискриминации. А идея для любого времени актуальная. Уж мне-то точно близкая. Я несколько лет служил с парнями со всей Европы, с самыми разными предками. И мы не смотрели на происхождение, прикрывая камрада. А потом началось. Я был слишком белый и подчеркнуто немец. Вечно из-за этого проблемы с карьерой под лозунгом: «Все люди важны, но некоторые важнее». Больной вопрос. Это здесь я правильный русский, а там сколько ни говорили об одинаковом отношении, делились на кластеры и тащили своих.