Читать книгу "Джокер - Феликс Разумовский"

Оксана кивнула. Ей ли было не знать!

— Так вот, — Марьяна со вкусом отпила чаю, —сыворотка страха существует, конечно, не для героев. Она, скажем так,вытаскивает наружу сущность мокрицы. В смысле, делает смутные фобии реальными иощутимыми. На животе у человека вырастает прозрачный пузырь, в котором плаваетчервячок. Жрёт, растёт, норовит прогрызть дырку вовнутрь… И прогрызёт, есличеловек не будет во всём слушаться тех, кто ему сыворотку приготовил.

— И, по сути, нет большой разницы, воображаемый этотчервячок или настоящий, — примирила Варенцова реальное с ирреальным. —И все-таки, кто это «они»? Нельзя ли поподробней?

В сухом остатке услышанное означало: бить морду ПетруПетровичу стало неактуально. Ушёл себе и ушёл. А вот Максиму бы Максимовичу…

— Подробней нельзя, — сказал на полном серьёзеЗабелин. — Слишком много информации сразу — плохо, играть неинтересно. Ипотом, главное вы уже знаете. Ни под каким видом не входить и не брать ничегоиз вашего номера. — Он посмотрел на часы и поднялся из-за стола. —Могу подвезти вас до площади. В ногах правды нет. Ещё успеете их по коленостоптать…

Дождавшись, пока он уйдёт раскочегаривать «Ниву», Марьянавытащила из уха серёжку:

— Вот, Оксана Викторовна, цепляйте. Мало ли что в жизнибывает, вдруг пригодится…

Серёжка была невзрачная, с блёклым камушком. Брось такую наулице, не всякий и нагнётся поднять.

— Ой, а у меня уши не проколоты, — смутиласьВаренцова.

Серёжка была, ясен пень, не простая. «Небось потрёшь её и… Ичто будет? Васечка на выручку прибежит?..» Почему-то она стеснялась спросить.

— Дырявить вас, Оксана Викторовна, в наши планы вовсене входит… — Марьяна подошла, с улыбкой поднесла руку и чёрт его знает каквдела серёжку в ухо. Ни боли, ни крови.

— Ну, Маря, ты даёшь, — непроизвольно вырвалось уОксаны. — Спасибо.

— Счастливо тебе, Окся, в добрый путь, —откликнулась та. — Иди собирайся.

Это не заняло особого времени. «Нищему собраться — толькоподпоясаться». Оксана подхватила свой рюкзачок, проверила, на месте ли«куликовка», водворила сверху ленивого разоспавшегося кота… Поклонилась напрощание — то ли иконам, то ли самой избе…

— Ну, счастливо оставаться, Оксана Викторовна, —остановился у площади Забелин. — И вообще — счастливо…

Варенцовой вдруг показалось, что ему было стыдно. С другогостола, не с другого — а всё одно вот так уезжать… Мужик как-никак. Однополчанинк тому же.

— Спасибо на добром слове, — поблагодарила Оксанаи, смиряя гордость, спросила: — Посоветуйте хотя бы, что мне теперь делать?

— Как что? — справился с собой Забелин. —Играть! Но — тонко, без суеты. Важен не разум, а интуиция. Не голова, а сердце.Вот и вся премудрость…

Оставшись одна, Оксана зачем-то посмотрела на часы и нашлаглазами свой балкон на фасаде гостиницы. «Такой лещ пропал. Жирный.Экологический. Икряной. Его теперь, наверное, мурры жрут. С теми, которые ещёхуже… Ну, пусть подавятся…»

Было без пяти минут девять.

«А ну как всё окажется розыгрышем, и сейчас позвонит мудельПётр Петрович, и я выпущу кота и поеду на мотоцикле куда-нибудь на городскуюпомойку. В матированном забрале, задом наперёд и вниз головой. А вечеромвернусь к себе в номер и съем этого леща. С костями и чешуёй… Ну?! Отсчётпошёл…»

Минута.

Сорок пять секунд.

Тридцать.

Пятнадцать.

Ноль.

Телефон не зазвонил. Ни в девять ноль-ноль, ни в девять нольпять, ни даже в половине десятого. Оксана стала подозревать, что Забелин и вособенности Марьяна отнюдь не шутили. И свинья, то есть Васечка, ПетруПетровичу была подложена по полной программе.

«А некоторые ещё говорят, будто на периферии скучнослужить…»

На мгновение ей захотелось подняться в краевский номер,забраться с Тихоном под одеяло и лежать неподвижно без эмоций и мыслей,наплевав на реальное с ирреальным.

Пока не явятся те, которые «ещё хуже».

«Вот только Тишеньку жалко. Он же меня защищать будет…»

Миг слабости не прошёл незамеченным высшими сферами. Оксанаоглянулась и поняла, что ей был ниспослан ответ: узрела блаженного Никиту. Тотшёл мрачный, угрюмый, лишённый обычного благолепия, — сизый нос, в сумкепозванивает бутылочное стекло…

— Ты вот что, желанная. И не думай, — начал он,даже не поздоровавшись. — В эту свою отель ни ногой! Это я тебе какветеран рум-сервиса говорю. Ни ногой! Всё там, — он указал нагостиницу, — теперь проклято для тебя. Кой-кто постарался…

— Спасибо, Никита, — кивнула Варенцова. — Явообще-то в курсе. В общем и целом. Мне эти ваши, — она замялась, незная, как выразиться, — игроки с другого стола ещё вчера рассказали…

«Вот так, — констатировала она про себя. — Вчеравёлся разговор только про номер, сегодня про всю гостиницу. А завтра что, наМарс велят улетать?»

— Запомни, девка, для нас с тобой они не очень-тонаши, — веско сказал Никита. — У нас своя компания, у них — своя. Таещё шайка-лейка…

«Ага, — мысленно кивнула Оксана, — только вчераони меня приняли и защитили, а ты туманными намёками ограничился…»

— Ну в общем, раз ты знаешь, я пошёл, — поднялсумку Никита. — Поминали вчера с начальством друзей боевых… то ромом, товодкой…

— А вот скажи, уважаемый, — прищуриласьВаренцова. — Твой-то в чём интерес? Чего ради ты мне помогаешь?

Она ждала новых рассуждений о козырях, шулерах и готовойополчиться секьюрити, но услышала совершенно другое.

— Э, девонька, вот ты о чём… — как-то затуманилсяНикита, и голос его неожиданно дрогнул. — На дочку ты мою сильно машешь…Мамай, собака, взял её тогда в полон, недоглядел я, каюсь, недоглядел. А ты нанеё — как сестра… Что, лещика-то моего так и не попробовала? Не горюй, ещё одинесть, последний, так и быть, желанная, поделюсь.

С этими словами он достал крупного вяленого леща,примерился, крякнул и с лёгкостью фокусника разорвал рыбину надвое.

— На-кось, держи.

Лещ был поделен идеально, словно раскроен лазером.Зеркально-чистый срез проходил точно посередине хребта. В брюхе поблёскивалаполовинка икряного мешочка.

— Спасибо. — Уставшая удивляться Оксана благодарноприняла лакомство. — Большое.

Варенцова. «Ваши все там»

Потом она сидела на лавочке и прислушивалась то к сердцу, ток разуму, то к внутреннему голосу. Все они хором твердили одно: «Краев». И топравда, к кому ей теперь идти? Больше не к кому. Только вот куда?..