Читать книгу "Генеральский гамбит - Иван Черных"

– Где твоя красивая заколка?!

Жанна растерялась, смотрела на него широко открытыми глазами и что-то невнятно мямлила.

– Где твоя заколка? – грозно повторил он вопрос.

– Не знаю. Потеряла где-то, – наконец собралась она с мыслями.

Дальнейших объяснений ему не требовалось. Злость и ненависть так сдавили сердце, что перехватило дыхание.

– Ты врешь, сука! Я знаю, где заколка… Я убью вас…

Хотелось вцепиться руками в точеную, без единой морщинки шею жены и сдавить до хруста. Но он сдержал себя. Нет, она заслуживает не такой быстрой смерти…

2

Три недели пролежал он в госпитале, мучимый не болью (нога и травма головы заживали быстро, как на собаке), а мыслями, что будет с ним, поверил ли ему Басаев и как собирается использовать русского перебежчика. Что он не поверил Андрею, было видно по его глазам и по тому, что в госпитале с него не спускали глаз. Длинноносая сестра, дежурившая через день, почти не выходила из его палаты, строя из себя этакую изголодавшую по мужчине вдовушку (муж якобы погиб в 96-м), готовая забраться к нему в постель. Вторая медсестра, старушка, была хитрее и опытнее, она все больше крутилась в коридоре. Частенько Андрея навещал и одноглазый. Теперь он разговаривал с ним более почтительно, чуть ли не набиваясь в друзья, готовый исполнить любые его просьбы; расспрашивал о семье, родителях и жене, берясь, если Андрей пожелает, сообщить им, что он жив и здоров. Андрей категорически отказывался от таких услуг.

А вот доктор, похоже, искренне сочувствовал ему и делал все, чтобы раны зажили быстрее. Но Андрей и ему не верил, ни с кем не откровенничал: уж коли самый близкий друг Сергей оказался лицемером и подлецом, чего ждать от остальных…

Наконец его выписали из госпиталя. За эти три недели он заметно похудел, у него отросли усы и бородка, что заметно изменило его внешность. Доктор, провожая его, сказал с улыбкой:

– Ну вот, вы теперь настоящий ваххабит.

Да, что-то в его чертах имелось от кавказцев. Жаль, что он языком пока не овладел, хотя за пребывание в госпитале кое-какие слова запомнил и научился улавливать смысл разговора иноверцев. Хотя теперь они уже не иноверцы, иноверцами стали его соотечественники. Но он не переживал за принятие новой веры, главное выжить, а там судьба подскажет, как быть…

Одноглазый привез его в горное селение. И по тому, что обитателями здесь были в основном военные, он понял, что это лагерь боевиков.

– Здесь ты примешь клятву на Коране, потренируешься и станешь воином ислама, – сказал одноглазый.

Андрея определили в отряд араба Умара, сподвижника Хаттаба, жестокого и до мозга костей солдафонистого командира, гонявшего подчиненных от темна до темна, тренируя рукопашному бою, стрельбе из всех видов оружия, обучая подрывному делу. Помимо этого четыре часа выделял на земляные работы: рыли подземные ходы, выезжали в горы для создания оборонительных укреплений, пещер на случай укрытия от ударов авиации. Здесь готовились для большой, длительной войны с Россией. «А наши командиры ни хрена об этом не знают», – не то с сожалением, не то с обидой подумал Андрей.

Вместе с боевиками на земляных работах трудилось немало пленных: русских, армян, белорусов и даже кавказцев, тех, кого взяли в заложники и за которых не выплатили выкуп. С ними обращались особенно жестоко, как с рабами: за малейшую провинность избивали до потери сознания, либо приканчивали тут же.

В отряде, который тренировал Умар, было три девушки, две украинки и одна чеченка: Люсия, Надия и Фатима. Люсия самая молодая, лет шестнадцати, но крепкая в кости и с уже раздавшимися бедрами. Вечерами ее обхаживали кавказцы. Она была неразборчива, цинична и не стеснялась торговаться с претендентами на свое тело.

Надия и Фатима постарше, лет по восемнадцать, но тоже шлюхи, торгующие собой. Правда, физиономии у них не отличались привлекательностью, и они не пользовались таким спросом, как Люсия, хотя и та была далеко не красавица.

Андрей на девиц не обращал внимания, а когда они, распознав в нем буку, стали приставать к нему со всякими глупыми шуточками, открыто выразил им свое презрение.

Одно вызывало в Андрее восхищение – выносливость девиц. Они вместе с мужчинами лазили по горам, бегали, прыгали через рвы, бросали гранаты, стреляли, копали. В общем, делали все, что входило в программу обучения. Всех троих готовили в снайперы, и на стрельбах они показывали завидную меткость: из тридцати возможных меньше двадцати пяти не выбивали.

Однажды на стрельбах Люсия подошла к Андрею и насмешливо бросила:

– Ну что, смурной, вдарим по штучке?

– Не понял.

– Ах да, ты же у нас еще целка. Стреляем на интерес: кто больше выбьет, тому тысяча долларов. – У нее был приятный, певучий голос с присущим украинцам акцентом. Но когда она сердилась или волновалась, русская речь перемежалась украинизмами.

– А на пять не побоишься? – увеличил ставку Андрей.

– Я? – удивилась Люсия. – Добавляю еще пять.

– Согласен, – Андрей пожал ее протянутую руку.

Ему очень хотелось наказать эту самоуверенную, ненасытную путану. Мало того, что каждую ночь по пятьсот баксов зарабатывает своею трясогузкой, еще и в стрельбах ставку делает. После измены Жанны он ненавидел всех женщин, а здесь, наслушавшись пересказов кавказцев, как они «харили» Люсю, Надию, Фатиму, они вызывали у него чувство брезгливости. И будь его воля, он первыми поставил бы их к стенке…

Люсия достала монету.

– Мой орел, – заявила категорично.

– Пожалуйста.

Она была везучая: монета упала орлом вверх.

– Я первая! – торжественно объявила Люсия.

Вокруг них собрались любопытные. Посыпались подначки, насмешки. Болельщики были на стороне Люсии, и ее подбодряли, а Андрея старались подзавести, разозлить, чтобы он занервничал и проиграл.

Андрей пропускал насмешки мимо ушей. Он хорошо знал, как важно хладнокровие в стрельбе, и научился держать себя в руках еще курсантом. Не раз участвовал в армейских соревнованиях в стрельбе из пистолета и винтовки и не однажды завоевывал призы. А уж эту шлюшку он постарается обставить.

Люсия преднамеренно долго целилась, тоже чтобы позлить его, после каждого выстрела делала паузу, поворачивала к нему ехидно улыбающуюся рожу.

Первая пуля угодила в девятку, вторая в десятку. Люсия окончательно уверовала в свою победу. Ее трахальщики уже гудели от восторга. Андрея это будто не касалось, он молча наблюдал за стрельбой, не дрогнув ни одним мускулом. Десять тысяч баксов для него никакой роли не играли, ему просто хотелось наказать эту зарвавшуюся стервозу, которую, кроме денег, ничто не интересует. Она и убивать приехала только ради денег. Разве это человек?! Тем более женщина.

На третьем выстреле Люсия все-таки занервничала. И, несмотря на то, что целилась дольше обычного, пуля ушла в восьмерку.