Читать книгу "Месть еврея - Вера Крыжановская"

— Сударыня,— сказал он, слегка касаясь ее плеча,— мне очень жаль, что не могу дать вам отдыха, в кото­ром вы так нуждаетесь, но опасность, угрожающая нам, не позволяет терять ни минуты. Вам надо уехать из Пешта двенадцатичасовым поездом, а теперь уже одиннад­цать часов. Вы должны подкрепить ваши силы, я при­готовил вам закусить и уложил ваши бриллианты и дру­гие вещи в чемоданчик. Вы отправитесь, с Николаем в Париж, где я присоединюсь к вам позже, так как выеду только завтра, имея надобность сделать здесь кое-ка­кие распоряжения в наших общих интересах.

Разбитая, утратив способность думать и действовать, Руфь молча подчинялась всем распоряжениям, и час спустя поезд увозил ее на всех парах далеко от родно­го города.

Лучи восходящего солнца осветили всю ужасную кар­тину опустошения как снаружи, так и внутри дома бан­кира: снятая крыша, почерневшие стены, разбитые ок­на... Улица была загромождена мебелью и узлами, тол­пы любопытных окружили группу несчастных жильцов, с отчаянием глядевших на остатки своего имущества. Поджог с двух противоположных сторон произвел страш­ные разрушения, и только соединенными усилиями всех пожарных частей можно было остановить пожар и по­тушить его наконец. Счастливой, непостижимой случай­ностью комнаты, предназначенные в былое время Ва­лерии, остались нетронутыми. Зато огонь поднялся в этажи, занимаемые жильцами, что имело гибельные пос­ледствия. Смерть трех жертв была уже констатирована. Ребенок, которого спускали из окна, упал и разбился. Один из слуг Самуила был смертельно ранен упавшей на него лестницей, наконец, в квартире первого этажа нашли обугленный женский неузнаваемый труп и тотчас предположили, что это труп баронессы. Молва, все преу­величивавшая, не удовлетворилась этими жертвами, и с рассветом в городе распространились самые невероят­ные слухи.

Самуил принимал деятельное участие в оказании по­мощи. С полнейшей неустрашимостью являлся он в са­мых опасных местах, и, не заботясь о собственном иму­ществе, употреблял все усилия для спасения жильцов. Когда, наконец, опасность миновала, местный полицейс­кий комиссар предложил ему. обойти с ним квартиры, чтобы констатировать убытки и затем составить акт о всех подробностях катастрофы. Медленно и беспрестан­но останавливаясь, чтобы делать отметки, обходили они комнаты, в которых вчера еще все было так спокойно и роскошно, а теперь эти оголенные и почерневшие стены, залитые водой, выпачканные сажей, и пол, усыпанный об­ломками ваз и статуй, представляли грустную картину полного разрушения.

В спальне Руфи, пострадавшей более других комнат, Самуил остановился у вделанного в пол несгораемого шкафа с драгоценностями, который уцелел от огня, но к крайнему его удивлению-, ключ от него, всегда нахо­дившийся в секретном ящике бюро, теперь торчал в замке. Он поспешно отдернул дверцу и побледнел, уви­дев новое подтверждение своих подозрений: все футля­ры исчезли... Следовательно, Руфь бежала и унесла с собой все свои золотые вещи, а ее сообщники, кто бы они ни были, прикрыли ее бегство поджогом дома.

— Может, вы заподозрили воровство, господин ба­рон,— спросил комиссар,— оно весьма вероятно, так как я все более и более убежден, что это поджог.

— Нет, нет,— глухим голосом ответил Самуил.— Кроме моей жены никто не мог открыть этот замок с секретом и, вероятно, желание спасти свои драгоцен­ности задержало ее и было причиной смерти. У меня лично нет подозрений ни на кого, я слишком подавлен несчастьем, постигшим мою семью, чтобы думать о чем-нибудь другом. А потому прошу вас, г-н комиссар, продолжайте осмотр один или с моим управляющим Леви. Мне же необходимо отдохнуть несколько часов.

— Гм! Бедный молодой человек! Я начинаю думать, что эта катастрофа скрывает семейную драму,— подумал комиссар, оставаясь один.

Дав Леви нужные указания, Самуил сел в карету, велел ехать в загородную виллу и в полном изнеможе­нии откинулся в угол экипажа. Он чувствовал пустоту в голове и гнетущую тяжесть в сердце.

В саду виллы перед террасой маленький Самуил иг­рал, сидя на деревянной лошадке. Увидав отца, он соско­чил и бросился ему навстречу, со всей быстротой своих рез­вых ножек. Радостная улыбка озарила его личико, русые локоны развевались по ветру, словно золотой ореол.

Самуил поднял ребенка на руки и страстно прижал к груди.

— Какой ты сегодня грязный, папа, всклокоченный,— воскликнул мальчик, трепля ручонками волосы отца и желая пригладить их.— И отчего у тебя руки такие чер­ные, поцарапанные. Тебе больно? — спросил он, прижи­маясь розовой щечкой к бледному лицу Самуила.

— Ах, боже мой! Что случилось, барон? — воскликну­ла подошедшая няня, с удивлением и испугом глядевшая на разорванное платье и страшный вид своего господина.

— У нас был пожар в доме, и я надеюсь, няня, что с сегодняшнего дня вы будете еще больше заботиться о ребенке, так как мать его погибла в пламени,— тихо ответил банкир.— А ты, мой милый, ступай играть, папе нужно немного отдохнуть.

Приняв ванну, Самуил лег, заснул свинцовым сном и проспал несколько часов. Проснувшись, он почувствовал себя крепче. Страшное нервное возбуждение, не поки­давшее его с отъезда из Парижа, уступило место более спокойному размышлению. Как бы отрезвясь от кошма­ра, он провел рукой по лбу. Беспощадный приговор Ру­фи и ужасное происшествие, спасшее ей жизнь, пред­ставились ему в новом свете. Мучимый тревогой, он встал и прошел в свой кабинет. Прежде всего ему бро­сился в глаза открытый чемодан, из которого его ка­мердинер, приехавший из Парижа, вынимал вещи и рас­кладывал их на столе.

При виде двух футляров и несессера, предназначен­ных жене, угнетающее Самуила неприятное впечатление усилилось. Нет, он не был слишком строг: измена, во­ровство и поджог вполне заслуживают смерти. Эта бы­страя перемена мыслей отозвалась в его голосе, когда он резко сказал:

— Унесите эти футляры, несессер и картон с тряп­ками, и чтобы я никогда их больше не видел!

Удивленный лакей повиновался и, видя дурное на­строение своего господина, поспешил удалиться, а Са­муил сел к своему бюро и занялся разбором бумаг. Он развернул пакет с книгами и, перелистывая их, остано­вился на толстом томе в зеленом переплете, заглавие которого гласило: «Книга духов» Аллана Кардека.

— Ах, это книга того самого странного сектанта, о которой мне так много говорили у Кирхберга! — сказал он себе.— Я и не знал, что он прислал мне ее. Посмот­рим. Сегодня, несмотря ни на что, я расположен раз­влечься.

Он стал внимательно перелистывать сочинение, но мало-помалу на губах его появилось выражение горькой насмешки и презрения.

— Бессмертие души! Совершенствование, как цель жизни! Перевоплощение, читай метомисихозя! Сношение живых с мертвыми! — читал он с саркастической усмеш­кой.— Все это старые сказки, переделанные на новый лад... Ха! Ха! Ха! Действительно развлекают подобные мечтания. Разве что, если бы мой отец своей рукой на­писал мне, что все это правда, я поверил бы, пожалуй. Просто все это утопия.

— Скажите няне, чтобы она привела мне сына,— приказал он вошедшему слуге.

Конец первой части.