Читать книгу "Мозг, ты спишь? 14 историй, которые приоткроют дверь в ночную жизнь нашего самого загадочного органа - Гай Лешцинер"

В средневековье в Силезии – тогда в Германии, сейчас на территории Польши – один дровосек, как утверждалось, проснулся посреди ночи, схватил топор и направил его на воображаемого грабителя. Проснувшись, он узнал, что убил собственную жену.

Шарко, одного из отцов-основателей современной неврологии, в 1893 году попросили выступить экспертом в суде по делу служащего, который ранил владелицу дома и еще одного жильца из пистолета вскоре после того, как отправился спать.

Пожалуй, одним из самых известных, ну или печально известных случаев является дело Кеннета Паркса. На момент происшествия он жил в городе Пикеринге, провинция Онтарио. У него был счастливый брак – жена и маленькая дочка. По-видимому, ранним утром 24 мая 1987 года Паркс встал с кровати, оделся (не надев носков и нижнего белья) и проехал 23 километра на запад вдоль побережья озера Онтарио к дому родителей его жены в расположенном неподалеку городе Скарборо. Первым его отчетливым воспоминанием после того, как он лег спать, был приезд в полицейский участок со словами: «Я только что убил кого-то голыми руками. Я только что убил двоих людей». Оказалось, Паркс зашел в дом, взяв из багажника своей машины монтировку и несколько ножей, до смерти избил и изрезал свою тещу, затем душил до потери сознания своего тестя и тоже хорошенько прошелся по нему ножом. История получила неожиданный поворот, когда выяснилось, что за несколько лет до происшествия Паркс пристрастился к азартным играм. Он опустошил сейфы своей семьи и присвоил деньги на работе, чтобы покрыть свои огромные потери. Он должен был предстать перед судом по выдвинутым его работодателем обвинениям. Несмотря на его близкие, как утверждалось, отношения с родителями жены, его заявления о том, что он убил их во сне, по очевидным причинам были скептически восприняты как врачами, так и судебной системой.

Тем не менее, несмотря на многочисленные попытки запутать Паркса, его история оставалась невероятно убедительной, а его записанная впоследствии во время сна электроэнцефалограмма, как утверждалось, показала значительные отклонения, характерные для парасомнии медленного сна. Его жена в суде сообщила, что он очень крепко спит и зачастую его крайне сложно разбудить. Было известно, что он временами разговаривает во сне, а однажды даже ходил. В его семье также были многочисленные случаи различных парасомний медленного сна. Из-за предстоящего суда он страдал от сильной бессонницы и стресса, а в результате обследования у нескольких врачей-сомнологов и психиатров других возможных объяснений установлено не было. Поразительно, но впоследствии он был оправдан судом.

Будучи неврологом, я неоднократно становился свидетелем того, как люди демонстрируют крайне не свойственное им поведение – агрессию или насилие – вследствие нарушений активности мозга.

Некоторые пациенты набрасывались на людей, когда у них падал уровень сахара в крови, в то время как у других после приступа эпилепсии начинался настоящий, пускай и кратковременный, психоз.

Никто не станет утверждать, что подобное поведение отражает скрытую безнравственность или недостатки характера – скорее это лишь следствие сбоя в работе мозга. Изменения поведения – типичные последствия повреждения мозга, как это было в знаменитом случае с мужчиной по имени Финеас Гейдж, о котором я рассказывал во вступлении к книге.

Мне в память врезался случай с одним мужчиной, которого я наблюдал после тяжелого повреждения мозга, полученного им в результате нападения. Если раньше он регулярно ходил в церковь, был хорошим мужем и вел небольшое дело, то после нападения превратился в любителя травки и угрозу для общества, умудрившись за несколько лет совершить девяносто семь преступлений. Если ненормальное поведение можно легко понять в подобных случаях, когда с мозгом явно что-то не так – какое-то повреждение, патологическое изменение либо нарушение нормальных функций мозга по каким-то другим явным причинам, – подсознательно гораздо сложнее признать, что оно может быть следствием банального нарушения сна. Но это такое же патологическое изменение, как и пронзенные ломом лобные доли мозга у Гейджа или повреждения, полученные в результате нападения. Такие изменения носят электрический, функциональный, а не структурный характер, однако патология есть патология. Внутреннее строение мозга, его нейроны, нейронные контуры и соединения остаются без изменения, однако в работе мозга как целостной системы происходит временный сбой. Если одни участки мозга продолжают нормально работать, то другие выходят из строя, и, к счастью, в редких случаях это приводит к столь необъяснимым, агрессивным и опасным действиям, когда человек начинает ходить, разговаривать, драться, орудовать ножом, стрелять из пистолета или заниматься сексом, не отдавая себе в этом отчета, с отключенным рациональным мышлением.

Таким образом, с медицинской точки зрения, опираясь на другие неврологические расстройства, большинство врачей согласилось бы с тем, что человек может вести себя во сне агрессивно. Но как же это видит закон? В большинстве стран для уголовной ответственности необходимо продемонстрировать две обязательные составляющие: совершение человеком противоправного действия – actus reus[9], а также наличие у него преступного умысла – mens rea[10], то есть наличие у него осознанного желания нарушить закон. Для большинства дел, дошедших до суда, не остается никаких сомнений в том, что именно произошло и кто это сделал. Доказательство наличия или отсутствия mens rea, однако, куда более проблематично и в конечном счете решение ложится на плечи суда, консультирующегося с медицинскими экспертами. Чтобы доказать наличие mens rea, необходимо продемонстрировать наличие у человека желания совершить преступное действие, осознания смысла и значения этого действия, а также его последствий. Таким образом, судебное разбирательство, по сути, сводится к тому, чтобы установить, был ли у человека в момент совершения преступления приступ парасомнии, так как в этом случае нельзя говорить о том, что он был в полном сознании.

Следовательно, с юридической точки зрения парасомния, а значит, и сексомния считается «автоматизмом» и может быть использована для защиты в суде. Автоматизм – это состояние сильно нарушенного сознания, в котором человек может выполнять неосознанные действия, действуя «автоматически». Само по себе действие является непроизвольным, бессознательным. Однако тут все становится еще сложнее и запутанней. Если человек знает, что употребление спиртного способно спровоцировать приступ парасомнии, то суд может установить, что человек добровольно ввел себя в это состояние, и не принять таких аргументов защиты. Далее, в странах, где применяется общее право, таких как Великобритания и Канада, автоматизм может быть признан вменяемым или невменяемым. В данном контексте понятие «невменяемый» не подразумевает наличие психического расстройства. Определяющим фактором является то, стал ли автоматизм следствием внешних или внутренних факторов. Если автоматизм возник вследствие внешних факторов, таких как травма головы либо прописанное врачом лекарство, каких-то непредвиденных факторов, которые вряд ли могут повториться, то данный автоматизм считается вменяемым. Если же он возникает из-за внутренних проблем вроде эпилепсии или сомнамбулизма, то такой автоматизм считается невменяемым. Разумеется, приступ сомнамбулизма может быть спровоцирован внешними факторами, такими как шум, повышенный стресс или какое-то лекарство. Тут-то юридические доводы и становятся туманными. Вместе с тем это очень важное различие.