Читать книгу "Смерть по имени сон - Джоди Линн Най"

Лунзи с любопытством принялась разворачивать упаковку и обнаружила внутри пластиковый футляр с собственным именем на крышке.

– Это все Фионы. Она оставила, когда уезжала, – пояснила Лона, заглядывая через плечо открывавшей коробку Лунзи. Футляр был полон двух-и трехмерных снимков.

– Это все её детские портреты! – ахнула Лунзи. – И мои тоже. А я-то думала, что они потерялись! – Она перебирала снимки один за другим, не переставая восторженно восклицать.

– Нет, не потерялись. Мелани сказала, что Фиона привезла все это с собой на марсианскую Базу. Мы не знаем почти никого из этих людей. А ты кого-нибудь помнишь?

– Это ваши предки и некоторые наши старые друзья. Садись, я расскажу тебе. Ох, черт, ты только взгляни на это! Это я в четыре года. – Лунзи вглядывалась в маленькую двухмерную картинку. Она уселась на диван и поставила коробку на колени.

– Волосы торчат у тебя точь-в-точь как у Гордона, – показала пальцем Лона, хихикнув.

– У него они выглядят получше. – Лунзи положила снимок обратно в футляр и извлекла следующий. – А это моя мама. Она тоже была врачом. Она родилась в Англии, на старой Земле. Самый настоящий сассенах из тех, что когда-либо бродили в долинах Йоркшира.

– А что такое «сассенах»? – поинтересовалась Лона, разглядывая фотографию миниатюрной белокурой женщины.

– Слово из старинного диалекта, означающее вздорного англичанина. Моя мать была старой закалки. Именно она пристрастила меня к Редьярду Киплингу, который навсегда остался любимым моим писателем.

– Тебе доводилось даже встречаться с ним?

Лунзи рассмеялась:

– О нет, детка. Давай-ка посмотрим, который сейчас год?

– Шестьдесят четвертый.

– Так вот, в следующем году будет тысячелетие со дня его рождения.

Лона была поражена.

– Ого, вот это древность!

– Пусть это не отвращает тебя от чтения его книг, – предостерегла её Лунзи. – Он слишком хорош, чтобы прожить жизнь, не узнав его. Киплинг был мудрый человек и великолепный писатель. Он писал приключенческие повести, истории для детей, стихи. Но что я люблю больше всего, так это его проницательность и способность видеть жизненную правду в любой ситуации.

– Я поищу в библиотеке что-нибудь из его вещей, – пообещала Лона. – А это что за мужчина? – спросила она, указывая на фотографию.

– Это мой отец. Он был учителем.

– Он выглядит славным. Вот бы мне узнать их, как тебя.

Лунзи положила руку на плечи Лоны:

– Ты бы полюбила их. А они от тебя и вовсе были бы без ума.

Они продолжали рассматривать лежавшие в коробке снимки. Лунзи задерживалась на портретах маленькой Фионы и прослеживала по её портретам, как она из ребенка превращалась в зрелую женщину. Попадались снимки покойного мужа Фионы и всех детей. Ларе даже в младенчестве имел столь серьезное, напыщенное выражение, что они захихикали. Лона заглянула в нижнее отделение коробки и протянула Лунзи её университетский диплом.

– Почему твое имя Лунзи Меспил, а не просто Лунзи? – спросила девушка, читая витиеватую характеристику на пергаменте в пластиковой упаковке.

– А что плохого в Меспил? – вопросом на вопрос ответила Лунзи.

Лона презрительно скривила губы:

– Фамилии – варварский обычай. Они побуждают людей составлять о тебе мнение на основе твоей родословной или профессии, а не по твоему поведению.

– Ты хочешь правдивый ответ или тот, который предпочел бы дядя Ларе?

Лона плутовски усмехнулась. Очевидно, она разделяла мнение Лунзи, что Ларе – напыщенный старый чудак.

– Так какова же правда?

– А правда такова, что в студенческие годы я некоторое время состояла в связи с Сионом Меспилом. Это был обаятельнейший человек ангельской красоты, учившийся на медицинском факультете в то же самое время, что и я.

Я нежно любила его, и, думаю, он по отношению ко мне испытывал те же самые чувства. В то время мы не хотели постоянного брака, поскольку никто из нас не знал, куда нас может занести после окончания Университета. Моей специальностью была психология, а его – генетика и репродукция. Мы могли оказаться в противоположных концах Галактики; фактически так оно и вышло.

Конечно, останься мы вместе, это могло бы стать и постоянным браком. Я сохранила вторую часть его имени и дала её нашему ребенку – Фионе, помогая ей в будущем избежать брака с одним из её сводных братьев по отцу. – Лунзи рассмеялась. – Клянусь, Сион специализировался в области гинекологии именно для того, чтобы произвести на свет собственного отпрыска. В жизни не встречала столь любвеобильного человека, как он.

– А ты не хотела, чтобы он помогал тебе растить Фиону? – спросила Лона.

– Я чувствовала, что в состоянии сделать это целиком и полностью сама.

Я нежно любила её, и, по правде сказать, Сион Меспил гораздо более подходил для порождения детей, чем для их воспитания. Он оставил мне дочь с превеликим удовольствием. Кроме того, моя специальность требовала постоянных переездов с места на место. Не могла же я просить его сопровождать нас во время всех наших перемещений. Это было бы достаточно тяжело для Фионы.

Лона внимала рассказу Лунзи, разинув рот, словно то был детектив по объемному видео.

– И ты даже не слышала о нем больше после окончания Университета? – поинтересовалась она.

– Да нет, слышала, конечно, – улыбаясь, заверила её Лунзи. – Ведь Фиона была и его ребенком. Он присылал нам по десять кило информации, или около того, каждый раз, когда слышал, что для нашей системы накопилась партия сообщений. Мы делали то же самое. Конечно, мне приходилось подвергать цензуре его письма к Фионе. Не думаю, что в её возрасте полезно было читать о подробностях половой жизни собственного отца. Но его работа в области генетики представляла несомненный интерес. Он исследовал мутации «тяжеловесов». Слыхала о таких? Думаю, её решение заняться медициной обусловлено влиянием отца в такой же степени, как и моим.

– Это он? – Лона указала на одного из мужчин на групповом снимке университетского выпуска Лунзи. – Он красивый.

– Нет. Он – вот. – Лунзи вертикально поставила голограмму у себя на ладони, поддерживая сзади пальцами. – Он имел лицо доброго духа, но сердце его было так же черно, как его волосы. Другого такого специалиста по части мерзких шуточек во всей Галактике не сыскать. Однажды он сделал такую гадость с трупом в анатомическом… м-м… ну, не важно. – При одном лишь воспоминании Лунзи передернуло от отвращения.

– Ну расскажи! – умоляла Лона.

– Эта история слишком омерзительна, чтобы кому-нибудь её рассказывать.

Удивительно, что я вспомнила об этом.

– Пожалуйста!

Все более отчетливо вспоминая вызывающие тошноту детали, Лунзи решительно отказалась.