Читать книгу "Бульварный роман и другие московские сказки - Александр Кабаков"

Но и в небе не достиг диссидент полной свободы слова: Иванов перебил его, в то время как ковер уже дернулся и начал круто разворачиваться на северо-запад, при этом он ощутимо накренился, так что всем пришлось крепко ухватиться друг за друга, а женщины присели на корточки и тихонько застонали.

– Финны выдают! – закричал знающий загробную жизнь не понаслышке Иванов, стараясь быть услышанным сквозь полетный шум. – Выдают, сволочи, чухонцы! Боятся нас! В Стокгольм надо лететь или прямо в Англию, там не достанут! В Швеции вообще свобода…

Ковер дернулся и, подняв закрылки, перешел в нижний эшелон, одновременно доворачивая на запад.

– Достанут вас зонтиком и в Швеции, – возразил Леонард Сурьянович и устало махнул рукой. – Укол, и готово… В Хельсинки надо лететь, господа, под защиту европейских конвенций, международных амнистий и, скажу прямо, зарубежных спецслужб. Да у нас и горючего до Швеции не хватит…

Немедленно, словно подтверждая слова опытного человека, ковер дернулся, чихнул, провалился в воздушную яму и с большим трудом выровнялся. Пассажиры умолкли, с ужасом пережидая капризы техники и молясь.

– А что насчет промтоваров, – в шуршавшей воздушными потоками тишине раздался полный спокойствия голос дамы Теребилко, – в той Хельсинке лучше или же в Швеции? Вот, допустим, болоньевое пальто купить где можно? И сколько, например, стоят хорошие дамские сапоги в том же Бене Гурионе, про который вы говорили, мужчина? Лицо мне ваше знакомое, может, вы в Феодосии отдыхали?

Дать ответы на эти дурацкие вопросы никто не успел, потому что еще не умолкла неудержимая охотница за дефицитом, как слева по курсу вспух и лопнул в уже потемневшем – день прошел незаметно – небе огненный шар.

На этом мы временно оставим наших героев и спустимся на землю.

Много на земле храбрых воинов, но не было и нет храбрее, чем маршал Печко Иван Устинович, дважды Герой всего Советского Союза, да продлятся дни их обоих!

И вот сидит маршал Печко в своем бункере главного командования противовоздушной всепогодной высотной обороны всея СССР, стран Варшавского договора, развивающихся государств, идущих по социалистическому пути, народов Азии и Африки, борющихся с империализмом и неоколониализмом, и прочая, и прочая, и прочая. Страшен и прекрасен дважды герой в боевой и трудовой славе его. Золотом сияют погоны и ордена, алеют лампасы и шея, вечно зеленеет фуражка почетного пограничника, белы как снег парадные мундирные одежды, черны, как море, свежеокрашенные в парикмахерской Генштаба поседевшие в маневрах волосы. И нет никого под луною выше его по должности и званию, кроме Всевышнего и Главнокомандующего. В общем, как говорится, вечная слава героям, хотя со временем, конечно, вечная память.

И вот прибежали в бункер адъютанты, второпях докладывают о попытке нарушения госграницы путем движения летательного аппарата типа ковер предположительно иранского происхождения в направлении юго-восточных и северо-западных рубежей нашей родины, с пятерью… в смысле с пятерями… то есть с пятерьмя… в общем, 5 (пять) гражданских лиц на борту, товарищ маршал. Есть мнение специалистов, что могут быть произведены ковровые бомбардировки, товарищ маршал. О личностях пассажиров, которые являются также и экипажем, есть противоречивые данные, товарищ маршал. Не исключено, товарищ маршал, что враждебно настроенные личности, товарищ маршал. Близкие к сионистским, товарищ маршал, диссидентским, товарищ маршал, и морально разложившимся, товарищ маршал, кругам, а также мещанка-приобретательница Теребилко Т. и неизвестная женщина Зульфия (другое имя Зухра) из города Самарканд УзССР, товарищ маршал Иван Устинович!

Короче, так и доложили. В общих чертах.

Горе и несчастья, искушения и соблазны стерегут человека на пути его. Только праведникам дано пройти назначенное и достигнуть блаженства. Дорога мудрого – исполнение заветов Творца, удел храброго – твердость в деяниях. Прочие же все погибнут, и Царь Тьмы будет смеяться над участью неверных.

А что касается Печко Ивана Устиновича, то он не знал сомнений.

Родился будущий маршал и дважды герой в селе Нижнее Брюханово (в те времена оно числилось Подмосковьем, впоследствии же стало подверженным элитной застройке районом города и в этом качестве всем нам известно) в семье колхозника-бедняка. В шестнадцать лет ушел Иван на фронт, однако, учитывая внезапно обострившееся накануне отправки плоскостопие ног, командование направило его не в действующую армию, а рядовым гужевых войск в трофейную команду. В рядах этой команды дошел Ваня до Берлина, где, прямо в логове зверя, проявил находчивость и смекалку, столь свойственные русскому солдату вообще.

Дело было на окраине фашистской столицы. Трофейная команда, где служил ездовой Печко, на плечах наступающего 1-го Украинского (по другим сведениям – 2-го Белорусского) фронта ворвалась в помещение гитлеровской ювелирной лавки "Шмидт унд зоне". В лавке отряд не встретил серьезного сопротивления, поскольку старый Шмидт уже лежал на пороге с дыркой во лбу, оставленной передовыми частями армии-освободительницы, а его зоне, то есть сыновья Генрих и Вальтер, как раз в это время, но в совершенно другом месте удачно сдавались капралу американской пехоты Сэмюелу Дж. Зульцбергеру Капрал сидел на капоте полугрузового автомобиля "додж" рядом с креплением пулемета, пил, болтая ногами, консервированный помидорный сок из жестянки и, улыбаясь – отчего сияние его недавно проверенных полковым дантистом зубов сливалось с сиянием его круглого сливово-шоколадного лица – во весь рот, смотрел, как перепуганные наци складывают в аккуратную пирамиду свои мэшинганы. Сэм собирался дождаться окончания этой обязательной процедуры, сфотографироваться на фоне пленных и захваченного оружия, а затем дать крепким ботинком этим обосравшимся мальчишкам по их паршивым задницам и отправить по домам. Никакого приказа относительно сдавшихся у него не было, а возиться с ними ради собственного удовольствия он не собирался – на взятых с боями территориях его всегда больше интересовали девчонки, чем мальчишки. Впредь мы капрала Зульцбергера вспоминать никогда не будем, так что это все о нем.

А команда, где служил будущий маршал, приступила к выполнению своей боевой задачи, то есть начала осматривать помещение в поисках трофейного имущества. Осмотр, увы, ничего не дал: имущества никакого не было, поскольку золотые часы, колечки и тонкие цепочки с медальонами в виде сердечек, открывающихся для хранения маленьких фотографий и любимых волос, уже находились в карманах галифе и вещмешках-сидорах неудержимо наступающего 2-го Белорусского (или 1-го Украинского) фронта. Однополчане бойца Печко собрались было оставить стратегически несущественный объект, однако Иван в последнюю минуту задержался, обратив внимание на рассыпанные по всему полу мелкие стекляшки, на которых оскальзывались подошвами сапог его боевые друзья. Он наклонился, чтобы присмотреться, и тут счастливая солдатская звезда взошла над ним, точнее, сверкнула ему прямо в глаз голубым стекляшечным огнем. Многие другие во всех отношениях вполне исправные воины не придали бы значения такой ерунде, а плюнули бы на фашистское стекло да и пошли бы к победе дальше. А Ваня не плюнул, напротив, принялся собирать стекляшки, которые тем временем пускали ему то в левый, то в правый глаз синие лучи, и ссыпать в пустой – Печко никогда не курил и впоследствии – кисет, подаренный незнакомой труженицей тыла по переписке…