Читать книгу "Сбитые с толку - Эндрю Штульман"

Рис. 11.1. Островковая доля (выделена белым), расположенная в центральной части головного мозга, активна и когда мы испытываем отвращение сами, и когда замечаем его у других

Действительно, прежде всего болезнетворные объекты возбуждают отвращение. Их считают неприятными во всем мире. Ученые провели масштабное исследование на эту тему, в ходе которого опросили более 40 тысяч взрослых во всех частях света[276]. Участников исследования просили оценить, насколько отталкивающими им кажутся такие предметы: покрытая слизью тарелка, испачканное гноем полотенце, лицо с признаками лихорадки, переполненный вагон метро, клубок червей-паразитов и вошь. Всё это повсеместно считали более неприятным, чем похожие объекты без признаков инфекции: тарелка с желе, полотенце, испачканное чернилами, здоровое лицо, пустой вагон метро, скопление гусениц и оса. В среднем у женщин потенциально болезнетворные объекты вызывали большую неприязнь, чем у мужчин, а у молодежи — большую, чем у пожилых. Однако все считали их хотя бы в некоторой степени неприятными и отталкивающими.

Эволюционная логика, стоящая за чувством отвращения, кажется очевидной, но у нее есть и странности[277]. Посмотрите на следующие ситуации:

1. Выпить стакан прокисшего молока.

2. Наступить в лужу рвоты.

3. На вас кто-то чихнул.

4. В пальце застрял рыболовный крючок.

5. Дотронуться до пепла от кремированного трупа.

6. Надуть ртом новый презерватив без смазки.

7. Съесть суп, который размешали продезинфицированной мухобойкой.

8. Съесть помадку в форме собачьего кала.

Все эти ситуации обычно вызывают определенное отвращение, однако первые четыре из них в корне отличаются от последних четырех. Первая группа несет настоящий риск заражения. Вторая же четверка неприятна исключительно из-за ассоциации с болезнетворным объектом: перцептивной (помадка), функциональной (новый презерватив, стерилизованная мухобойка) или исторической (пепел кремированного тела). Границы отвращения легко расширяются и охватывают вещества, не представляющие истинной опасности. Ведь в конечном счете лучше избежать какого-то нейтрального вещества, чем дотронуться или проглотить опасное. Избегать нейтральных объектов нелогично с точки зрения эволюции, однако контакт с зараженным предметом может стать фатальным.

Повышенная чувствительность к угрозе заражения проявляется не только в рассуждениях о гипотетических ситуациях, но и в поведении[278]. Взрослые, которых угощали помадкой в форме собачьих экскрементов, обычно от нее отказывались, хотя прекрасно знали, что она безвредна. Сок с плавающим в нем стерилизованным тараканом они обычно тоже не хотели пить, несмотря на заведомое отсутствие заразы. Большинство взрослых не станет держать в зубах пластмассовую модель рвотной массы, есть суп из новой больничной утки или сахар из емкости с надписью «цианид», даже если эту этикетку прилепили сами.

Наверное, наименее рационально то, что большинство взрослых отказываются есть суп из тарелки, в которую сами плюнули, и пить воду из стакана в аналогичной ситуации, зная при этом, что каждая ложка супа и глоток воды все равно смешается со слюной, как только коснется языка. Ни одно из этих действий не несет физического вреда, и тем не менее неприятно психологически.

Склонность переносить отвращение по ассоциации можно счесть не более чем странной особенностью человеческого сознания. Однако у нас не вызывают отвращения многие вещи, которые должны его вызвать. Много веков опаснейшие инфекционные заболевания распространялись как лесной пожар, потому что у людей не вызывала негативных эмоций зараженная холерой вода и зараженные оспой одеяла. Эти объекты не имели признаков смертоносности, однако распространяли болезнь эффективнее, чем простой межчеловеческий контакт. Даже сегодня инфекционные заболевания — такие, как хламидиоз и СПИД — остаются бичом человечества. Их легко избежать, но действия, посредством которых они передаются, ассоциируются с удовольствием, а не с чем-то неприятным.

Таким образом, отвращение — сложившаяся в ходе эволюции способность избегать патогенов и паразитов — часто не срабатывает. С одной стороны, оно включается при картинах и звуках, которые всего лишь ассоциируются с болезнью, а с другой — не реагирует на обыденные предметы, кишащие патогенами и паразитами. То, что вызывает у нас отвращение, не всегда опасно, а то, что опасно, не всегда вызывает отвращение.

* * *

Дети считают неприятными многие предметы, которые вызывают отвращение у взрослых. Это не удивительно, учитывая эволюционное происхождение этого чувства. Детям не нравится гнилой запах и прикосновение к грязным носкам[279]. Они не любят держать стеклянный глаз, который при них вынули из глазницы. Однако во многих отношениях реакции ребенка и взрослого расходятся.

Прежде всего, вплоть до семи лет дети не испытывают отвращения к объектам, не имеющим внешних признаков болезнетворности: тараканам, мусору, мертвым животным. Еще детям сложно уловить у окружающих признаки отвращения — сморщенный нос и высунутый язык. Даже в восьмилетнем возрасте они путают это выражение с гневом[280]. Проблема не в том, что они не понимают значения слова «отвращение» (они усваивают его к пяти годам), и не в том, что они не умеют делать такое выражение лица (эта способность есть даже у младенцев). Скорее, дело в том, что у гнева и отвращения много общего: оба чувства несут в себе негативный заряд, физиологически возбуждают и ассоциируются с отталкиванием и избеганием. Дети, таким образом, считают отвращение просто разновидностью гнева.

Вероятно, главная разница между детьми и взрослыми в том, что у детей не вызывают отвращения предметы, загрязненные внешними источниками инфекции. Это подтвердит любой, кто приучал ребенка к горшку или учил его пользоваться общественным туалетом. Когда мой сын Тедди достаточно подрос и начал пользоваться писсуаром, он постоянно отвлекался на ярко-розовый освежитель и пытался его взять. Когда у меня получилось его от этого отучить, пришлось бороться с привычкой хвататься руками за стенки писсуара и спускать штаны до такой степени, чтобы они начинали впитывать скопившуюся под писсуаром жидкость.

Знакомая мама рассказала мне о еще более неприятном случае. Ее четырехлетний сын очень хотел сам ходить в общественные уборные. Однажды они были в магазине, где в туалете была всего одна кабинка. Женщина убедилась, что внутри никого нет, и разрешила мальчику туда зайти. Через несколько минут он вышел с гордой улыбкой на лице. Все шло хорошо до тех пор, пока она не заметила, что он что-то жует. Оказалось, это была жвачка, которую кто-то прилепил к стене туалета.