Читать книгу "Триумф христианства - Барт Д. Эрман"

Далее Макмаллен указывает, что, насколько мы можем судить, в среднем античном городе с населением 20 тысяч человек, как правило, имелась лишь одна церковь, способная вместить 350–400 человек (2 % от населения или еще меньше). Более того, он подчеркивает, что размеры церквей не были ограничены скудостью средств. Напротив, церковь получала обильное финансирование. Церкви проектировались в соответствии с предполагаемым количеством паствы.

Эти данные, основанные на археологических находках, даже сам Макмаллен объясняет с трудом. Учитывая то, что известно нам из литературных источников, они никак не могут означать, что Церковь просто не росла. Она явно росла – значит, для размера церковных зданий должны быть какие-то иные объяснения. Может быть, большинство христиан просто не ходили в церковь каждую неделю? Или даже не ходили вообще? Быть может, чаще они встречались «на дому», а городскую церковь посещали лишь по особым и редким случаям. А может быть, христиане предпочитали встречаться на открытом воздухе. Известно, что собрания христиан часто происходили на кладбищах. Возможно, эта традиция продолжалась? Или, быть может, большинство христиан просто не видело необходимости часто собираться вместе? Ответов мы попросту не знаем.

Однако удивительные находки Макмаллена могут означать, что оценки Гарнака, основанные на анализе одних лишь литературных источников, несколько приукрашивают действительность. Быть может, 7-10 % населения к 300-му году – это слишком много.

В том же направлении указывает и другой факт, слишком редко упоминаемый: в первые три столетия христианство росло и развивалось исключительно в городах, однако подавляющее большинство населения империи – от 80 до 90 % – было сельским. Эти деревенские массы по большей части не обращались до IV столетия, да и тогда начали обращаться достаточно медленно. В результате нам становится еще труднее определить, какая часть населения, сельского и городского, стала христианами к 300-му году. Основываясь и на литературных, и на материальных источниках, можно сказать: крайне маловероятно, чтобы количество их составляло 10–20 %. Если цифры Гарнака преувеличены, возможно, разумнее всего будет сократить их вдвое и принять, что к 300-му году в империи было 2–3 миллиона христиан. Или, быть может, чуть меньше. Но далее мы увидим, что, как ни удивительно, учитывая скорость роста христианской Церкви, точные цифры не имеют особого значения.

Демография обращений

Прежде всего стоит упомянуть некоторые общие демографические факты. Подавляющее большинство населения Древнего мира составляли низшие классы. Тонкая прослойка аристократии – римские сенаторы; следующий уровень, так называемые «всадники»; а также местная элита городов империи, так называемые декурионы, – вместе составляли чуть больше 1 % населения. Что же касается остальных 99 %, «средний класс» в докапиталистическом, доиндустриальном римском обществе был невелик. Несомненно, даже в мире, где подавляющее большинство жило на краю нищеты, можно было встретить значительное экономическое неравенство. Однако большинство – в том числе и большинство христиан – были именно бедняками, почти нищими. Языческие интеллектуалы вроде Цельса могли высмеивать христианство за его привлекательность для необразованных бедняков; но правда в том, что, кроме необразованных бедняков, вокруг почти никого и не было.

По причинам, которые я уже объяснял, обращать людей в христианство в городах было намного проще, чем на селе. Города были битком набиты народом. В Риме проживало почти двести человек на квадратный акр, – а реальные цифры плотности были еще больше, поскольку около четверти города занимали общественные здания и пространства. Благодаря плотности населения люди в городе общались друг с другом намного чаще и теснее, чем в деревне. Как отмечает Макмаллен: «Чем ближе друг к другу стоят дома, тем, естественно, больше времени проводят люди с соседями, теснее с ними общаются и дружат, тем активнее обмениваются новостями и сплетнями, тем сильнее ощущают себя единым коллективом»[176]. И, соответственно, тем больше возможностей для обращения: в таких условиях информация о новом культе должна распространяться так же, как любая интересная сплетня – со скоростью лесного пожара.

Очевидно, что в разных городах и регионах рост христианства происходил с разной скоростью. И литературные, и археологические источники подтверждают, что в первые триста лет на Востоке было намного больше обращенных, чем на Западе; вплоть до конца II столетия значимого количества христиан в западных провинциях не было вовсе. Очевидным исключением из правила стал сам Рим. Более того, в некоторых восточных регионах – например в Малой Азии – христианство распространялось намного быстрее, чем в других.

Хороший пример – Египет. Роджер Багналл, в то время профессор древней истории в Университете Колумбии, предпринял впечатляющее исследование христианизации Древнего Египта[177]. Багналл применил интересный метод определения того, как именно Египет становился христианским. Связан он с областью ономастики – науки об именах. По мере того, как христианство распространялось по империи, христиане давали своим детям христианские имена. Один очевидный пример: до появления христианства на мировой арене имя «Петр» в античности совершенно не употреблялось. Это имя, «Петр», происходит от прозвища, которое носил один из учеников Иисуса, Симон, сын Ионин (Ин. 1:42). Означает оно «камень», или «скала». Мы не совсем понимаем, почему именно Иисус прозвал Симона «скалой», – однако так он и сделал, и спустя годы христиане начали называть в честь этого знаменитого ученика своих детей. Нехристиане же этого не делали.

По мере того как христианство распространялось по империи, христиане давали своим детям христианские имена.

Итак, мы знаем несколько определенно христианских имен; и, если из какого-то региона до нас дошло достаточно документов – налоговых ведомостей, брачных свидетельств, завещаний, – мы можем судить о том, какие имена носили местные жители в те или иные годы, а значит, и сколько было среди них христиан (по крайней мере, основываясь на именах).

Судя по этому признаку, в Египте до середины III столетия мы почти не встречаем следов христианства, в отличие, например, от Рима, где уже во времена Павла имелась большая Церковь. Большую часть периода до обращения Константина Египет оставался почти языческим. Не полностью: нам известны некоторые египетские христиане и христианская литература, особенно в Александрии. Но вплоть до конца III века число язычников в Египте безмерно превосходило число христиан.

А затем произошел поразительный сдвиг. На основе своего анализа Багналл полагает, что между 318 и 330 гг. число христиан в Египте достигло половины от населения. К середине IV века христиан было уже 75 %, а к концу IV века – 90 %. Эти результаты, пишет он, подтверждаются и другими свидетельствами: дошедшими до нас папирусами, надписями на камнях и литературными источниками, например – житиями египетских святых[178].