Читать книгу "Как стать добрым - Ник Хорнби"

— Что? — спросила я его.

— Ведь речь идет, насколько я понимаю, всего лишь о потере двадцати фунтов? Неужели несостоявшаяся жизнь юного существа не стоит большего?

— Значит, вы хотите сказать, если я вас правильно понимаю, Эда и Уэнди больше всего огорчает в этой истории потеря двадцатки? Что они жестокие, бездушные люди — вы на это намекаете?

— Я этого не говорил. Я просто хотел сказать, что я бы, например, потеряв такие деньги, сами понимаете…

— Вы здесь ни при чем, — оборвала его я. — Это право Эда и Уэнди — решать, как поступить в данном случае.

— Если мы вызовем полицию, — встрял Дэвид, — судьба Робби сложится непросто. И ему непросто будет правильно понять и оценить поступок Эда и Уэнди, чтобы продолжить с ними отношения.

Я некоторое время терялась в догадках, куда это они клонят, и только теперь в словах Дэвида проскользнул смутный подтекст. Такой же смутный, как его взгляд на реальность.

— Да кто вам сказал, — вдруг вырвалось у Эда, — что мы примем обратно этого засранца?

ГудНьюс, по-видимому, был потрясен:

— Как? — удивился он. — Значит, вы не простите его? Из-за первого срыва? Погодите, наберитесь сил и терпения. Все мы знаем, что ступили на трудный путь. И нам предстоит принимать нелегкие решения. Вот уж не думал, что вы споткнетесь на первых трудностях.

— Вы же сами сказали, что ручаетесь за детей. Что вы их всех проверили и они не воры, не наркоманы и так далее.

— Да, — сказал Дэвид. — Мы поручились. Мы сделали это. Мы получили рекомендации из местной ночлежки. Однако, сами понимаете, сколько неожиданных соблазнов ожидают ребенка в новой квартире. Сколько роскоши, прежде недоступной, вокруг. Повсюду деньги, ювелирные изделия, электроника, и потом…

— Значит, это мы виноваты? — поинтересовался Эд. — Обложили его добром со всех сторон и еще чего-то хотим от него. Это вы хотите сказать?

— Нет, конечно, тут нет вашей вины. Но, может быть, мы еще недооцениваем эту… культурную пропасть, распахнутую между нами. Вы понимаете, ему еще предстоит ее преодолеть.

Эд и Уэнди лишились дара речи. Переглянувшись, они решительно направились к выходу.

— Они меня глубоко разочаровали, — констатировал Дэвид. Трудно было понять, к кому он сейчас обращался, скорее всего к самому себе. — Я думал, они окажутся людьми более стойкими.

Я чистила Робби ссадину и в процессе этого наводила его на мысль, что, вероятно, лучше всего было бы ему исчезнуть с глаз долой. Это было бы для него самое верное решение. Он не особо вдохновлялся такой перспективой — как и Дэвид с ГудНьюсом, он продолжал считать, что я сползаю в безнадежные стереотипы, априорно причисляя его к ворам и мелким мошенникам, и что ему еще просто не предоставили шанса выказать собственные достоинства и оправдать доверие. У нас произошли оживленные дебаты на эту тему. По моему твердому убеждению, которого, как вы догадываетесь, Робби не разделял, этот шанс был ему уже предоставлен, и доверия он не оправдал. То есть, собственно говоря, кредит доверия был исчерпан.

Он был не согласен.

— Камера — дешевка, говно корейское, — заявил он. — И потом, ГудНьюс правильно заметил — стырено-то всего двадцать фунтов.

Это, попыталась я втолковать ему, значения не имеет, поскольку речь идет не об оценке имущества в доме Эдда — Уэнди, а о принципиально другом. Так что его рассуждения в высшей степени нелогичны. Обратив внимание Робби на ущербность его логики, в результате я добилась немногого. Однако после короткой энергичной беседы с Обезьяной он решил, что Уэбстер-роуд — место не для него. С тех пор мы Робби больше не видели.

Вскоре новости о происшествии облетели всех, и многие соседи изъявили желание поговорить с нами. Но список оппозиционеров возглавил Майк. Он первым нанес нам визит.

— К вам-то какое это имеет отношение? — тонко заметил Дэвид.

— Что-о? Уж не думаете ли вы, что я буду терпеть тут воровскую малину по соседству?

— Вы даже не знаете, кто живет рядом с вами, — мирно сказал Дэвид. — Вы судите того, с кем даже нисколечко не знакомы.

— Вы перепрыгиваете с одного на другое, — сказал ГудНьюс, с удовольствием употребив новое словечко из своего лексикона. — А мы — нет.

— Что-о? Так я, по-вашему, должен ждать, пока меня обчистят?

— Почему бы нам не устроить встречу и не поговорить по душам? — предложил Дэвид.

— Какого рожна? Что это даст?

— Необходимо пощупать пульс общественного мнения. Посмотрим, что скажут остальные.

— Мне по барабану пульс общественного мнения и мне по барабану, что думают остальные.

— Но ведь это нельзя назвать мнением человека, который живет в обществе, Майк.

— Мне по барабану общество — я в нем не живу. Я живу в собственном доме. Среди своих вещей. И хочу, чтобы они остались при мне.

— Ладно. Допустим, вам представится возможность высказать это всем на общем собрании.

Вряд ли такое предложение способно было остановить разъяренного мастодонта.

— Высказать! Выразить! Зачем они вообще появились здесь, чтобы у нас возникла необходимость выражать и высказывать?

— Где же, по-вашему, им полагается быть?

— В ночлежке, в приюте, в общежитии, у черта на куличках — мне какое дело?

— А вот мне есть дело. Очевидно, мне судьба этих детей не безразлична, раз уж я этим занялся.

— Ну и занимайтесь, мне-то плевать. Я заниматься этим не собираюсь.

— Что же вы тогда так разошлись, Майк, что вы разоряетесь?

Это был первый серьезный вклад ГудНьюса в дебаты, и он оказался самым провокационным: Майк был уже близок к тому, чтобы применить физическую аргументацию. Наводящие вопросы, вместо того чтобы остудить пыл, только еще больше взбесили его. В этот момент, должна признаться, я заколебалась, чью сторону принять. Конечно, Майк мне был глубоко несимпатичен, однако, с другой стороны, и Дэвид, и ГудНьюс явно нуждались в хорошей взбучке, потому что иного выхода из создавшегося положения просто не было.

— Послушайте, — сказал Дэвид, отодвигаясь от края пропасти, к которой только что подошел. Судя по тону, в нем проснулся миротворец. — Я понимаю, что вы обеспокоены. Но, заверяю вас, беспокоиться не о чем. Пожалуйста, приходите на встречу с остальными и послушайте, что они скажут, — а им есть что сказать, особенно детям. А если произойдет что-то еще из ряда вон выходящее вроде последнего происшествия, что ж, тогда я признаю, что неправ, и мы придумаем что-то другое. Идет?

Этого оказалось достаточно: Майк успокоился и согласился зайти в следующий раз, хотя, подозреваю, у Дэвида были и другие варианты развития событий и он собирался пойти иным путем, прежде чем внял соседским доводам.

С тяжелым сердцем мы принялись готовить запас сырной соломки для очередного сборища в нашем доме.