Читать книгу "Игра на изумруд - Владимир Кузьмин"

– Чего изволите? Чем могу служить? – скромно, но уверенно обратился к нам приказчик, весь такой лощеный, даже ногти отполированы.

– Проводите нас, пожалуйста, в отдел обуви, – первой ответила Полина.

– Извольте следовать направо. Обувь у нас в правом крыле, в соседней зале.

Уже на пороге той залы подскочили лакей и мальчики в шитых серебром курточках и круглых шапочках.

– Позвольте принять шубки. – Мы отдали верхнюю одежду лакею, а приказчик проводил нас к диванам. – Усаживайтесь поудобнее, сию минуту обслужим. Позволю угадать: вам нужны туфли для танцев?

Мы засмеялись: про бал в этом городе слышали все и все угадывали наши желания и намерения с легкостью.

– Извольте сообщить желательный цвет, а то и фасон, ежели с таковым определились.

Мы сказали, что, собственно говоря, желаем, и мальчики без дополнительных распоряжений умчались за товаром. Платья мы с Полиной заказали схожего фасона, без всяких турнюров и кринолинов, а более свободного покроя, модного в этом сезоне в Париже. Но цвета выбрали разные, а значит, и обувь нужна была разного цвета.

Примеряли мы туфли чуть не целый час. То один оттенок казался более подходящим, то другой. Приходилось доставать кусочки ткани, сравнивать, обсуждать и спорить. После оказывалось, что у отвергнутой прежде пары кожа мягче и ноге в ней было удобнее. Приказчик распорядился подать нам кофе за счет заведения, мы сделали перерыв и продолжили с новыми силами свое столь увлекательное занятие.

Завершилось все тем, что помимо туфель, нужных для бала, мы выбрали еще по одной паре. Мальчишки принялись упаковывать покупки в коробки, обертывать их хрустящей бумагой с тысячу раз повторенной надписью: «Второв. Второв…» – и перевязывать их лентами с той же фамилией. Приказчик получил с нас деньги и вернул сдачу. Я собралась дать монетку мальчику с ангельским почти личиком, тонким голоском и невесомыми руками.

– Дай ему две монетки, но помельче, – шепнула мне Полина. – Они все равно обязаны чаевые отдавать. А мелкую монетку могут и припрятать. Ты и моему дай, а приказчику рубль я сама отдам.

Мы еще прогулялись по магазину, накупили множество мелочей, распорядились отправить покупки по адресам, оставив при себе только бальные туфли, и с чувством хорошо проделанной работы отправились к портнихе на самую последнюю примерку.

– Ну ви тока посмотрите! – восклицала, всплескивая руками, мадам Гризодубова, хозяйка лучшей в городе швейной мастерской, которую именовала на европейский манер «ателье». – Царевны-королевны неписаной красы. Брыльянты да яхонты[37]чистой воды.

А мы вертелись перед зеркалами, и я соглашалась в целом с мнением хозяйки. В отношении Полины безоговорочно, по поводу себя немного сдержаннее. А мадам Гризодубова все сыпала комплиментами, чаще прочих эпитетов поминая известные ей драгоценные камни. Что не помешало нам самую малость покапризничать и попридираться к качеству работы.

– Мадам! Ну я же просила вас не делать корсет[38]таким тугим, – чуть надув губки, жаловалась Полина.

– Да разве ж это туго? Это и корсетом называть язык не поворачивается.

– Нет, нужно было заказать совершенно свободный покрой, – продолжала ворчать Полина.

– А то и вовсе не платье пошить, а пеплос![39]– поддержала ее я, чувствуя, как грудь и бока сдавливаются и становится трудно дышать по мере того, как на спине затягивается шнуровка корсета.

– А вы, яхонтовые мои, и в пеплосе смотрелись бы пригоже, – соглашалась мадам Гризодубова, самолично и с немалым усердием стягивая «удавки» на спине Полины и не обращая внимания на наши стенания. – Это если на скандал внимания не обращать.

Мы переглянулись с Полиной и засмеялись оттого, что легко представили скандал, который мог бы разразиться, появись мы на балу в пеплосах! Нет, на такой вызов общественной морали мы готовы не были. Так что оставалось терпеть. Хорошо хоть можно позволить себе быть капризной, все равно капризами портних не пронять, они и не такое видели и слышали.

Хозяйку наши стоны, жалобы и мелочные придирки не смущали ни в малейшей степени, и она, попутно давая распоряжения портнихам и швеям, продолжала называть нас то изумрудными, то сапфировыми, то опять брильянтовыми. Чем неожиданно подпортила мне настроение: я вспомнила, что с украшениями у меня дело обстоит не лучшим образом. Все мои драгоценности, которыми я еще накануне гордилась, к этому платью совершенно не подходили.

Ни за что бы не подумала, что подобные вопросы станут волновать меня так сильно. Но, тем не менее, подъезжая к дому, я все еще думала именно об украшениях. А вот за порогом все эти мысли мигом улетучились благодаря нежданным, но приятным гостям.

Оказалось, что меня ожидают Гоша с Андрюшей и незнакомая мне девушка.

– Здравствуйте, – закричала я. – Очень рада вас видеть. Как ваши дела?

– Хуже не бывает, – угрюмо ответил белый клоун.

– Бывает и хуже, – успокоил его клоун рыжий.

– Да что же случилось?

– Афоня мозоль натер, – начал перечислять Андрей Владимирович, загибая пальцы, – у обезьянок животы болят, оркестранты скоро начнут засыпать, поскольку в эти дни играют не только у нас в цирке и у вас в театре, но и еще во многих местах. Все билеты на все представления на этой неделе проданы, а мы держим целую ложу для людей, которые о нас совершенно забыли.

– Ой! – только и смогла сказать я, потому что обещала побывать в цирке и даже привести наших артистов. – Виновата, не велите казнить.

– Мы вас казнить не станем, мы чего получше удумаем, – пообещал Гоша с таким видом, будто в самом деле придумывает наистрашнейшую из казней. – Вашу любезную хозяйку и очаровательную домохозяйку мы уже пригласили, и они ответили согласием. Афанасий Николаевич также не стал отвергать приглашение. А вас мы вместо казни отконвоируем куда-нибудь поближе к арене. Вот такое наказание вас, сударыня, ожидает.