Читать книгу "На берегах утопий - Алексей Бородин"

Мы часто оправдываем собственное конъюнктурное поведение, прилаживание к жизни зависимостью от обстоятельств. Важно, чтобы мы могли противостоять им. Эти люди не соглашались вставать в общий строй, были одержимы иллюзиями, иногда – заблуждениями. Но они были искренни, и это их двигало по жизни. Для нас они – потрясающие примеры. Меня в пьесе поразило чувство времени, мощное ощущение связанности всего со всем. Вот одна из главных тем спектакля. Наше сегодняшнее самосознание недостаточно сильно развито именно потому, что мы никак не можем поставить себя в контекст мощного движения нашей истории и этой мощной когорты людей.

Мы, советские люди, ощущали себя потомками революционеров, тех, кто делал Октябрьскую революцию. И забывали, что мы еще потомки Пушкина, Герцена и других, тех, кто был прежде.

Мы в большинстве своем обладаем низкой самооценкой, мы о себе плохо думаем. А у этих ребят – героев наших – самосознание было очень крепкое. Они не собирались становиться в рядочек и выполнять, что приказано. Они – нарушители. Иногда более спокойные, иногда радикальные. Они ощущали себя в пространстве и во времени, ощущали, что не с них началось и не ими закончится. И при этом сохраняли самих себя.

Стоппард увидел в зале родственные им души и в каком-то смысле показал нам, чего мы стоим, заставил нас увидеть в себе людей, способных выразить большие идеи. Он научил нас гордиться тем, что мы русские. Но самоиронии терять не следует. В этом мире нет ничего более спасительного, чем юмор.

Эдвард Радзинский пришел на спектакль, стоял в антрактах у окна и приговаривал: “Как же Стоппард это делает?” Это у Островского есть, у Чехова, у Гоголя, но они русский театр знали, понимали, где должно быть “ох” или “ах”, где аплодировать будут, где заплачут. Стоппард тоже знает.

Вот почему у нас нет драматурга, который мог бы написать такую пьесу?

Акунин после “Берега утопии” спросил: “А в чем ваш месседж?” Я что-то стал ему рассказывать… Он говорит: “Я вот смотрел и думал: мужики в России болтают-болтают, а женщины живут, рожают, любят”. Что ж, в спектакле и это есть!

“Берег утопии” ставили в Национальном театре Лондона, в Линкольн-центре в Нью-Йорке. Иностранцам особенно нравилось, когда всю трилогию мы играли в один день. Они, как и у нас, приходили с термосами, бутербродами.

В Стэнфордском университете проводили двухдневную серьезную научную конференцию, посвященную Стоппарду и спектаклям по его пьесе у нас и в Нью-Йорке. До этого ученые прилетали на один день в Москву. Там я познакомился с известным американским режиссером Джеком О’Брайеном, постановщиком “Берега утопии” в Линкольн-центре. Я понял, что если мы увлечены этой пьесой, этими темами, этим материалом, значит, мы – люди в чем-то схожие. Он действительно оказался очень близким мне человеком, мы подружились.

Невероятным образом сложилась судьба нашего “Берега утопии” в Испании. Режиссер Херардо Вера, руководитель Национального центра драматического искусства в Мадриде (там только театры-фестивали, репертуарных нет ни одного), хотел сам поставить трилогию, но грянул экономический кризис, помешавший осуществить задуманное. Стоппард рассказал Херардо о нашем спектакле, и ему в голову пришла мысль привезти нашу постановку в Испанию.

Он прибыл в Москву (его “Платонова” играли в рамках программы Международного фестиваля имени А. П. Чехова), посмотрел “Берег” на видео и пригласил нас в Испанию. Я к этому предложению всерьез не отнесся – там же сто человек должно ехать, каждые десять минут смена костюмов, декорации сложные, значит, цеха нужны.

Десятый сезон уже идет “Берег утопии”. Невероятно!

Вот недавно репетируем мы на сцене, без света, без костюмов. Я хожу из зала на сцену и обратно и прямо чувствую какую-то мощную притягательную энергию. Илья Исаев, Женя Редько, Алеша Веселкин, Алеша Мясников, Андрей Сипин, Саша Доронин, Саша Пахомов, Маша Рыщенкова, Рамиля Искандер, Даша Семенова… Денис Шведов теперь играет Бакунина. И те ребята, которые в других постановках заняты в главных ролях, здесь поют, танцуют, мебель переставляют – Саша Рагулин (в Театре оперетты заглавную роль исполняет в мюзикле “Граф Орлов”), Алеша Бобров, Владислав Погиба, Саша Деветьяров, Виталий Тимашков, Маша Турова, Саша Розовская, Диана Морозова, Женя Белобородова. Репетиция закончилась не в семь тридцать, а в половине десятого вечера, им на другой день с двенадцати утра играть спектакль-марафон, но хоть бы один человек хоть слово сказал… Это они, профессионально и человечески состоятельные люди, держат энергию спектакля.

Город мастеров

Когда я служил рабочим сцены в Театре кукол, туда поступила пара актеров, муж и жена – Алевтина Шаповаленко. Ах, какая она была красавица, все в нее влюблялись! Потом она стала заведующей реквизиторским цехом в ЦДТ и, узнав о моем назначении, поинтересовалась в отделе кадров, не тот ли это Бородин, что когда-то работал в кукольном театре. Получив утвердительный ответ, она зашла ко мне в кабинет: “Муж мой сказал, что замечательный получился спектакль “Антон и другие”. Значит, недаром мы, реквизиторы, работали”.

А какой был в ЦДТ заведующий бутафорским цехом Александр Филиппович Бабинцев! Он оставил театру прекрасную Люсю, Людмилу Захарову, которая у него начинала работать совсем девочкой, а сейчас стала заведующей цехом. И сын ее – в том же цехе. Сколько лет прошло, а я все помню, как Александр Филиппович работал, как мастер-бутафор приходил к мастеру-художнику, к мастеру-режиссеру, как общались мастера своего дела.

А как работал в ЦДТ реквизиторский цех! В спектакле “Антон и другие” круг поворачивался (как круг жизни), и надо было очень быстро, пока круг двигался, переставлять или подставлять мебель. И люди справились, хотя впервые встретились с такой сложной задачей.

Во дворе ЦДТ были мастерские Коли Тимченко и Бориса Овечкина, слесаря и столяра. Они сами делали все декорации. В новое время люди стали уходить, и при театрах почти не осталось полноценных цехов. Мало у кого они сохранились. РАМТ почти все сложные заказы отдает в мастерские “Театральный портал” Леонида Керпика. Они очень хорошо работают, и отношения у нас прекрасные. Он, кстати, всегда с женой приходит на наши премьеры.

Макетчиком раньше был Андрей Тупикин. Теперь эта профессия ушла из штатного расписания, но с Бенедиктовым работает художник Лилия Баишева.

Очень важная и сложная профессия звукорежиссер, хотя у нас звукоцех сильный. И Наташа Плэже сама этим искусством владеет (и в записи, и в проведении спектакля).

И хороших художников по свету я встречал не раз, и молодежи много, за последние годы целая школа возникла.

Мы с Бенедиктовым в Кирове свет сами ставили. Но ВТО тогда могло за свой счет прислать специалистов, и однажды к нам на три дня приехал делать свет Миша Бабенко, который был главным художником по свету Театра имени Ленинского комсомола. Я многому у него научился.

Над “Королем Лиром”, “Лоренцаччо” и “Кармен” Большого театра мы работали с Дамиром Исмагиловым. На “Эрасте Фандорине” работал художник по свету Борис Волков. Последние годы я много сотрудничал с Андреем Евгеньевичем Изотовым. С Андреем Ребровым сделал “Демократию”. Адольф Шапиро в РАМТе работал с Глебом Фильштинским. Все прекрасные мастера своего дела.