Читать книгу "Тайна генерала Каппеля - Герман Романов"

– Генерал Каппель знает о страданиях и народных нуждах! Он разделяет взгляды партии эсеров, но на время всем нам нужно отказаться от политических пристрастий и стать одной партией – партией спасения будущего нашей страны. Помощь будет оказана, горожане и крестьяне, пострадавшие от большевиков, все новоселы получат денежное вспомоществование. Золотой запас в Иркутске, наши войска его не сегодня-завтра вырвут из грязных большевицких рук и вернут народу!

Урик,

командир 2-й стрелковой бригады

имени генерала Каппеля

генерал-майор Молчанов

Бригада выходила из Урика – большого старожильческого села – в походных колоннах, но готовая в любую минуту развернуться в боевые порядки. Первыми шли волжане – великолепные профессионалы войны, сражавшиеся под красными и георгиевскими знаменами КОМУЧа в 1918 году, под трехцветным русским флагом нынче – спокойные, неустрашимые, как всегдашний их командир, генерал-лейтенант Каппель. Именно они еще с прошлого года стали именовать себя каппелевцами, и это уже легендарное название вот уже несколько дней стало общим для всех офицеров и солдат русской армии, которая была достойна своего главнокомандующего, воскресла из небытия, так же, как и он. И шла вперед, уже уверенная в будущей победе над большевиками.

Викторин Михайлович, как всегда, выехал заранее вперед, пропуская мимо себя идущие на Иркутск части – вначале кавалерийский полк, первый дивизион составляли волжане, большинство офицеров и солдат в нем были еще добротной кадровой, довоенной выучки. Конница в мировой войне понесла незначительные потери, в отличие от той же пехоты, по 5–7 раз сменившей состав, и сохранила кастовый дух. Зато второй дивизион, Ижевско-Воткинский, укомплектованный рабочими, походил скорее на ездящую на лошадях пехоту, своего рода драгун в их первоначальной роли, которая отводилась императором Петром Великим. Но в нем генерал не сомневался ни на йоту – первые два эскадрона обычно вели разведку и преследование бегущего врага, зато второй дивизион был его постоянным резервом, который можно было спешно перебросить на угрожаемый участок.

Проходящая мимо него пехота имела задорный вид – солдаты шагали в ногу, винтовки на погонных ремнях, стальная щетина штыков колола небо. У волжан в рядах шло много офицеров, и они за долгие месяцы могли прививать пополнениям должный вид. А вот рабочие прошли вразвалку, что бесило генералов в прошлом году. Они так и не поняли сути гражданской войны, живя старыми представлениями, которые абсолютно не отвечали положению вещей и больше вредили белому движению.

Не осознали закостеневшие в толстенных военных гроссбухах бюрократы в золотых беспросветных погонах, в чем страшная сила этих уверенных в своей правоте пролетариев!

А ведь они сумели в Ледяном походе не только вывезти своих больных и раненых товарищей, но, единственные из всей армии, чуть ли не на руках вынесли пушки, не бросили их в тяжелейшем походе как ненужный хлам.

– С нами Каппель, наш герой…

До генерала донеслась песня, хорошо слышимая в морозном воздухе. И он вспомнил, как в Зиме, когда армии сводили в бригады, возник вопрос об их наименованиях. Если с сибирскими частями все было ясно, полкам оставили прежние названия; сведенные в одну бригаду уфимцы и уральцы потребовали сохранить для них имя погибшего легендарного генерала Корнилова, родом из сибирских казаков, то с его второй бригадой случился казус – против единодушного желания волжан, ижевцев и воткинцев именовать себя каппелевцами выступил главнокомандующий, заявивший, что такое шефство положено только погибшим за отечество героям. А он сам категорически против того, чтобы его ставить в один ряд с генералами Алексеевым, Марковым и Дроздовским, да тем же Корниловым, дивизии с именем которого воевали на юге и на востоке.

Пример камцев, шефом которых был адмирал Колчак, Владимир Оскарович резко отмел как исключительный – Верховный правитель России на то время имел право на принятие предложенной чести. Возникла тяжелая и тягостная пауза, и тогда поднялся немолодой, в серьезных годах ижевец, произведенный в прапорщики за боевое отличие. И заявил он следующее непререкаемым тоном: «Так ты, ваше высокопревосходительство, тогда совсем помер! В гробу перед нами лежал, сам к твоей холодной руке губами приложился. И приказ был по армии соответствующий отдан, под первым номером – «каппелевцами» всех там так и назвали. Приказ действует, Господь тебе даровал жить – но погибшим-то ты был! А ЕГО решение не тебе отменять, как и нас лишать твоего имени!»

Викторин Михайлович тогда впервые увидел, как сильно побледнел, потом мгновенно покраснел и смутился генерал, которого все давно считали примером храбрости и неустрашимости. Постоял минуту с закрытыми глазами при полной тишине, поклонился, негромко произнес: «Благодарю вас за честь» – и вышел из зала, по которому прошел почтительный гул. Вот так и стала его бригада «каппелевской» – теперь солдаты стремились не осрамить высокую честь сражаться под этим именем.

В том, что Иркутск, до которого осталась половина дневного перехода, будет взят штурмом или вечером, или завтра утром, генерал-майор Молчанов не сомневался, как и вся вверенная ему бригада. Не потому они рвались вперед все эти февральские дни, чтобы стоять под ним, как греки перед Троей. Нет, ошеломить большевиков стремительным броском воспрянувшей духом армии и словно ударившей с небес молнией, внезапным нападением, дерзостью замысла, победить!

Это был последний шанс для поредевших белых войск, уже и так оставивших за спиной огромное пространство от уральских гор до Енисея, удержать за собою хотя бы часть Восточной Сибири и Приамурье. Затянуть борьбу, прийти в себя, собраться с силами – никто не сомневался, что сибиряки, до сей поры не знавшие советской власти, увидев ее жуткие реалии в виде продразверстки и военного коммунизма, встанут на дыбы. Богатые сибирские села, не пожелавшие нести тяготы при Колчаке, теперь совершенно изменят свою позицию. И восстанут, непременно восстанут – им не привыкать. И будут ждать уже не красных, а желать скорейшего прихода белых. Вот тогда армия и пойдет вперед, на Енисей и Обь, к пологим уральским горам, и это будет совсем другая война…

Иркутск,

председатель Иркутского губернского

Военно-революционного комитета

Ширямов

– Лучше бы кошевку взял, – председатель ВРК выругался сквозь зубы, глядя на страдальческое лицо водителя. Надо же, до Белого дома не добраться какую-то сотню саженей, проехав уже мимо величественного здания театра. Хорошо, что не посередине Большой улицы поломка автомобиля случилась, вот было бы хохота да антисоветских разговорчиков среди мелких буржуев, которыми, на взгляд Ширямова, Иркутск был прямо переполнен.

– Ничего, разобьем белых, мы вам устроим настоящую диктатуру пролетариата!

Угроза в устах главного иркутского большевика прозвучала нешуточной. Многие красноармейцы из бедняцких слоев новоселов или рабочих откровенно предлагали перетопить явную контру в Ангаре. Вот только решиться на такой шаг ВРК не мог, как бы ни хотелось – каппелевцы в двух переходах от города, и устраивать буржуям новую «Варфоломеевскую ночь» не было ни сил, ни возможности. И на красноармейцев надежды мало – две трети из них служили Колчаку, еще не так воспримут политику партии и переметнутся обратно к золотопогонникам. И хотя в полки были посланы комиссарами лучшие агитаторы, но Ширямов уже понял главное – сражаться всерьез ВССА не станет, нужно дождаться прихода 30-й дивизии.