Читать книгу "К западу от заката - Стюарт О’Нэн"

Зельда играла несомненно лучше дочери, злилась на неудачи, бросалась отбивать даже безнадежные для нее подачи, а Скотти стояла больше за линией и часто отбивала мячи со второго подскока. У Зельды был слабоват удар слева, а когда инструктор пытался поправить ей замах, Скотт видел, что жена начинала терять самообладание.

– Ну вот же! – крикнул он ей, когда мяч все же перелетел через сетку, и Зельда с гордостью на него посмотрела.

После разогрева играли двое против одного: Зельда и Скотти против инструктора, который играючи отбивал их удары, но пропускал лучшие подачи, чтобы немного поддаться.

Как-то раз мяч полетел между ними, и Зельда остановилась, крикнув: «Твой!», но Скотти замешкалась. Они стояли, глядя друг на друга, а мяч упал посередине и откатился к ограде корта.

– Ничего, бывает, – примирительно сказал инструктор. – Но «твой» не кричат, только «мой».

– Он же был на ее половине, – заспорила Зельда.

Скотти не возражала.

– Вам нужно договориться. Если мяч к вам близко, а партнер не кричит «мой», можно спокойно отбивать.

– Даже если он на ее стороне?

– Именно.

После этого, словно чтобы показать свои силы, Зельда забирала себе все спорные мячи, не пуская Скотти вперед, пока инструктор не попросил дать и дочери возможность поиграть. Правда, та упустила первый же мяч, так что он вылетел за ограду, и Скотту пришлось искать его в сливовых зарослях.

– Спасибо, – поблагодарил он потом Скотти.

– Ей бы самой с собой играть.

– Она не хочет. Она хочет с тобой.

– Может, все же пойдешь с нами на гольф?

– С вами будет мисс Филлипс.

Утешение было слабым, и, хотя после обеда Скотту удалось плодотворно поработать, он то и дело представлял себе три белые точки, дрейфующие по простору поля для гольфа. Будто обретя дар пророчества, он легко предугадал, что расскажет Скотти по возвращении: обмен колкостями неизбежно перерос в препирательства с инструктором, точь-в-точь как утром. В периоды затишья Зельда вела себя предсказуемо. Мисс Филлипс подоспела вовремя, отвела ее в сторону и извинилась перед инструктором; впрочем, осадок остался. Завтра занятия начинались в то же время.

– Я же говорила, – проворчала Скотти.

– Знаю, знаю, – вздохнул Скотт.

За ужином он спросил об игре Зельду. По ее словам, мяч она вела неплохо, но техника короткой игры хромала.

– Если играть от случая к случаю, навык теряется. А ты как поработал?

– Вот и у меня так же.

– Тебе хоть под руку никто не говорит, как карандаш держать.

– Инструктор только хотел помочь, – сказала Филлипс.

– Не нужна мне помощь, – улыбнулась Зельда, тыкая вилкой в тарелку.

Из-за врачебных рекомендаций супругов десерт могла позволить себе только Скотти. Зельда давно уже ревностно следила за фигурой дочери, и, чтобы избежать очередной перепалки, та ограничилась чашкой кофе, после чего все переместились в гостиную играть в юнкер – очередная пытка для Скотти. Когда пробило восемь, отец поинтересовался, как продвигается изучение латыни, тем самым давая предлог уйти, и Скотти, клюнув его в щеку, немедленно им воспользовалась.

– Как, а маму не поцелуешь? – спросила Зельда, и дочь нехотя к ней наклонилась. – Заметил? – спросила она, когда Скотти ушла. – Она мне и двух слов не сказала.

– Может, просто не о чем?

– Мне бы хотелось больше знать о ее учебе, друзьях, творчестве. Тебе вот она рассказывает. А мне нет.

Скотт передал дочери просьбу Зельды.

– Не обязательно говорить что-то серьезное, просто поболтай с ней.

– В том-то и дело. Ей скажешь что-нибудь, она уцепится, а потом вдруг заведет про Францию на велосипеде. Слышит только то, что хочет слышать.

– Понимаю. Все же постарайся быть к ней добрее.

– Я и так к ней добра. Это ведь она у нас любит говорить гадости, а потом строить из себя невинность.

Скотт остановил дочь взмахом руки.

– Я знаю, какой она бывает. А ты постарайся. Пожалуйста.

– Лучше бы в школе осталась.

– Нет, не лучше.

– Лучше.

– Пирожок!

– Не умасливай меня.

– Сладкий, сладкий Пирожок!

– Так нечестно.

– А мир вообще несправедлив, – сказал Скотт. – Но мы должны делать его лучше.

Вернувшись в комнату, Скотт вновь сел за сценарий в жарком свете лампы под жужжание сновавших вверх-вниз лифтов. По одну сторону его номера спала жена, по другую – дочь. Он слишком много курил, и нужно было бы достать стакан колы, чтобы промочить горло, но обслуживание номеров – удовольствие дорогое, да и не хотелось никого беспокоить. Уже за полночь, закончив сцену и принявшись за новую, Скотт все же подхватил пиджак и отправился в бар опрокинуть стаканчик на ночь. Глядя на огни рыбацких суденышек в море, он чувствовал, как приятный холодок джина успокаивает нервы. И всего одна порция отлично заменила затуманивающее ум снотворное.

Он это заслужил. Каждый отпуск Скотт теперь проводил одинаково. Глупо было и надеяться на что-то новое. Зельда вконец рассорилась с инструктором; теперь нужно было придумать, чем занимать ее после обеда. Вместо работы Скотт с Зельдой и миссис Филлипс теперь подолгу гулял по пляжу – очень полезно! – а Скотти тем временем загорала и читала в тишине. Он думал, что нашел компромисс, но Зельда обиделась еще больше, за глаза называя дочь ленивой и злопамятной. Отец семейства старался откровенно поговорить с каждой, однако его робкая попытка к примирению не привела, принеся разве что головную боль самому Скотту. От молчаливого разлада до открытой ссоры оставался всего шаг, напряжение особенно ощущалось за общим столом. И к тому времени, как все расходились спать, а Скотт принимался за работу, мечтать он мог только об обжигающем глотке спиртного.

В Страстной четверг Скотту не писалось. Стало ясно, что к Пасхе ему не успеть; пришлось утешаться и вторым стаканчиком, а потом и третьим, в унынии закусывая двойные порции джина полной луной и серебрящейся на воде полоской света. Погружаясь в тяжелые раздумья, Скотт вспоминал полюбившиеся места: Анси, озеро Комо, их первое лето на озере Уайт-Бэр, первую поездку на Бермуды. Бесчисленные балкончики в отелях, теплые ночи. Все двери распахивались перед их славой. На карнавальном вечере в Монте-Карло Зельда появилась в одном только кимоно нефритового цвета, в тишине сада сняла с себя пояс и обольщала его как гейша, пока на узких улочках внизу шло веселье. Скотт был молод и думал, что жизнь всегда будет для них праздником.

Бармен ударил в рынду в знак того, что заведение скоро закроется.

– Что-нибудь еще, сэр?

– Нет, спасибо, – отказался Скотт и, довольный собой, попросил записать на счет номера.