Читать книгу "Гномка в помощь, или Ося из Ллося - Ардмир Мари"

– Ну что ты, ничего! – вспылила я.

– Вот и славно. – Сарказм он пропустил, сосредоточился на главном: – Пошли!

Не успела я слова сказать, как Резак Степной схватил меня за руку и дернул, отрывая от провожатого. На что задохлик ответил еще более резким рывком и рыком. Я не увидела ни его разворота, ни движения руки. Я не представляла, что он может двигаться так… неуловимо, молниеносно, непостижимо. Невероятно.

Дро тихо помянул буйных одержимых, а брат мой ошарашенно уставился на мага. При его-то росте и весе Резаку еще ни разу не приходилось висеть схваченным за шкирку в полуметре от земли.

Вот тебе и задохлик.

– Убери от нее свои руки, – едва ли не по слогам процедил чуть взбешенный Регген. Глаза горят, ноздри хищно раздуты, плечи напряжены. Еще чуть-чуть, и клыки полезут, а за ними когти и шкура с хвостом.

– Э-э-э, Ося, – протянул младший Степной, с подозрением вглядываясь в перекошенное маговское лицо, – а это кто?

И вот же мелкая гадость, обращается не к графу, а ко мне, чтоб лишний раз показать, что бесправным заступникам здесь не рады. Ибо быть мне защитой может только отец, брат и…

– А я ее му… – начал Регген, даже не представляя, во что вляпается, если произнесет дурное слово «муж».

– Мучимый бешенством работодатель, – моментально перебила я. За что получила суровый взгляд от одержимого мага, а не взбешенного. Хотя это как посмотреть. Вот сейчас он очень даже не в себе. – А мы тут за мукой шли, – напомнила как бы между делом, – и нам надо спешить.

Но меня, как и прежде, не услышали.

– Так он тот самый, о котором свекровь твоя Рябая без умолку трещит? Новый муж – полутруп из гроба!

– В каком смысле – из гроба? – не поняла я. Задохлик в прошлую нашу вылазку, может, и выглядел плохо, но не настолько же.

– Да уж, действительно? – процедил злющий маг.

– Дохлый! – радостно начал Резак и куда более мирно добавил: – На вид дохлый.

И правильно, что еще он мог сказать, если Регген до сих пор легко удерживал его на весу. К такому кто угодно проникнется уважением. Кто угодно, но не младший Степной, потянувшийся проверить наличие уз между мной и графом. Понятное дело, ничего на маговском предплечье не нашел и вспылил:

– А где его брачный браслет? По традициям народа предгорья вы должны были…

– Ллось лежит среди холмов, – напомнил Регген и вернулся к первоначальной теме: – А теперь отпусти Осю.

– Но дальше-то горы, – воспротивился Резак. – И если нет браслетов, то любые притязания на Осю вне закона.

– Да неужели?!

Подавшись вперед, граф-оружейник увеличился в плечах, стал выше и мощней, оскалился. Ох, зря он это сделал, у брата та же привычка, что и у меня. Чуть что – стучать по звериным мордам. Вот и сейчас младший Степной порыва не удержал, отпустил меня и таки врезал. Раздался хруст, а за ним и вопль на высокой ноте:

– Да иди ж ты! Ося, неужели он оборотник? – потрясая рукой, воскликнул Резак.

– Одер-ржимый…

Регген аккуратно задвинул меня за себя.

– Чего? Вот это вот, сдохлик-задохлик?! – Не обращая внимания на тихий рык, брат ехидно улыбнулся: – Да быть не может!

– Дурень! Следи за словами, – оборвал его Дро. Полугному все еще хотелось продать нам пять мешков муки и бесплатно починить подъемник. – Это сам Вардо Регген!

И вот что интересно: мы имени мага не называли, а выходит, его в лицо узнали, и не только староста деревни.

– Неужели тот самый граф, который оружейник?! – Подошедший к нам старший Степной хлопнул Реггена по спине и протянул ему руку. – Будем знакомы!

Через три часа и тридцать три напутствия, как держать в строгости одну непутевую гномку, мы наконец-то вернулись в Бурфо. Пьяный маг легко тянул нагруженную мешками тележку, я же еле-еле тянула собственные ноги и думала о несправедливости бытия.

А ведь поначалу все шло хорошо! Регген медленно отпустил Резака, плавно и хищно обернулся к моему отцу. Оскалился пуще прежнего и, схватив его за барки, высказал все, что думает о наших застарелых традициях и рабских законах. Долго говорил, обстоятельно, аргументированно. Так, что Дро и Резак со всем согласились. Отец выслушал отповедь глазом не моргнув. Затем широко улыбнулся, сказал, что из мага выйдет защитник что надо, и потащил оного в шатер. Вот тут-то и началось все плохое…

Регген, еще недавно бывший на диете, ел и пил наравне с будущим тестем, а в том, что эта будущность наступит очень скоро, старший Степной был твердо уверен. Поэтому наливал он много и говорил-говорил-говорил. О том, какая я бесценная: работящая, стойкая, не пугливая, экономная, хозяйственная и, самое главное, – неговорливая.

И опять отец, хваля, «отдавал» товар в чужие руки, совсем не зная, откуда эти руки растут. Или не желая знать. Ведь замужество превыше всего! И на этом фоне ни мука по две серебрушки и семьдесят пять медяшек за мешок, ни договоренность об оптовых закупках меня уже не радовали.

– Н-не вздыхай ты так… Йик! Все хо-хорошо, – решил приободрить меня маг. Тележку в угол задвинул, приосанился. – Мы муку вон… взяли? Взяли! Подъемник исправили? Исправили! И те-теперь будем у сестры старосты закупа… Йик! Закупа-ться по це-цене ниже рыночной. Ну, Ося, не гру-сти.

– Да я не поэтому… – сорвав с себя пальто и перчатки, отбросила их на кресло. – Из-за отца.

– А что с ним? – не понял Регген. – Хороший мужик, тобой очень го-гордится.

– И поэтому старательно сватал меня за мага, не спросив того, ни чем на жизнь зарабатывает, ни где живет?! – возмутилась я, указав на кузню, да и поместье в общем.

– Так это ему знать не… Йик! Не нужно. Он говорит, главное, чтоб человек был хорошим, а что до быта, так Ося сама его наладит и все, ч-что надо, в порядок при-и-ведет.

– Так и сказал?

– Не просто сказал, похвастал! Что ты вопреки всему… три дела на ноги подняла. Шкатулки… массажные комнаты и-и-и что-то там еще.

– Грибы, – невесело усмехнулась я и моргнула пару раз, чтоб интерьер перестал расплываться. А я и не знала, что отец горд за меня. – Это еще до брачных клятв было. У Рябого, помимо комнат со старьем, ожидавшим ремонта, сараи во дворе стояли, доверху забитые опилками и трухой – самое то для грибов. Но… стоило купить лицензию и получить первые плоды, муж сказал, что от спор трудно дышать, и все запретил.