Читать книгу "Спасти адмирала - Игорь Дешкин"

Окрестности Порт-Артура, Золотая гора.

Наблюдательный пункт Первой Тихоокеанской эскадры.

Лейтенант Соболевский приник к окулярам цейссовского бинокля. Артиллерийские офицеры с поврежденных двадцать шестого января кораблей согласно графику дежурили на наблюдательном пункте флота. Сегодняшняя команда из офицера и трех матросов сигнальщиков была с броненосца «Цесаревич» Этой ночью японские брандеры опять попытались заградить проход на внутренний рейд, и, очевидно, идущий сейчас к берегу японский флот прибыл проверить результат ночной попытки. Навряд ли Того полезет под снаряды Электрического утеса, — думал лейтенант, вглядываясь в японские броненосцы, похожие на огромные угольные утюги. Сегодня к Порт-Артуру пришла вся эта проклятая Первая Боевая эскадра, шесть эскадренных броненосцев, два броненосных и четыре бронепалубных крейсера. Лейтенант переводил бинокль с одного японского корабля на другой, ничего особенного. Остался самый последний из бронепалубных крейсеров, и тоже ничего необычного.

Лейтенант опустил бинокль, — Так можно смотреть на японский флот хоть час подряд, но так ничего нового и не увидеть… — подумал он с раздражением, — Проход япошкам загородить не удалось, русская эскадра выходит на внешний рейд. Вот пришел Того, а дальше все будет как в предыдущие его визиты, ляжет в дрейф за пределами дальнобойности береговых батарей, пару часов нервы потрепет и уберется восвояси. Электрический Утес уже давно научил японцев не совершать необдуманных поступков. И сегодня тоже все будет как обычно…

— Ваше благородие, — прервал его размышления голос сигнальщика, — а что это там такое, вроде бы следы как от кораблей, а кораблей то и нет…

— Где, Акимушкин? — лейтенант осмотрел горизонт, — Ничего не вижу…

— Да вон же, ваше благородие, — матрос показал пальцем, — прямо за крайним японцем и чуть левее, у самого горизонту…

Соболевский поднял к глазам бинокль.

— Ну и глаза у тебя Акимушкин, прямо как телескопы. Там же больше восемнадцати миль будет. Действительно, кильватерные следы есть, а больше ничего, ни дымов, ни кораблей… Да нет, мелькает что-то, только не разберу… И скорость у них побольше двадцати узлов… — лейтенант еще пытался разглядеть смазанные силуэты в мелькании теней и бликов, как там, посреди этого хаоса часто-часто засверкали яркие вспышки, сливаясь в четыре пульсирующих огня. И тут, как-то в одночасье, может бинокль сам навелся на резкость, но из путаницы пятен и бликов прорезались два низких острых силуэта крейсеров. Лейтенанту казалось, они просто летят над волнами. А вспышки могли быть орудийными выстрелами, но пушка не может стрелять с такой скоростью, лейтенанту не приходило в голову ничего, кроме картечницы Нордфельда увеличенной, к примеру, до калибра сто двадцати миллиметровой пушки. Совершеннейшая глупость… он отгонял еще от себя этот, совершенно кошмарный образ, как вдруг Акимушкин закричал.

— Концевой япошка под обстрелом!

Соболевский успел вскинуть бинокль и увидеть, как вокруг японца встает стена водяных столбов, судя по силе взрывов, снаряды были не меньше чем восьмидюймовые. Были и прямые попадания, за японцем потянулась густая полоса жирного дыма, выбивающегося откуда-то с невидимого для лейтенанта борта. Казалось этот бронепалубник только что побывал в бою не меньше чем с эскадрой.

— Сереж, — окликнул он мичмана-дальномерщика, своего сослуживца, — определи, будь добр, столько до тех двух крейсеров? — Одновременно он пытался разглядеть их флаг, но все равно выходило, что если уж эти корабли открыли огонь по японскому крейсеру, то флаг должен быть русским, ну, или… черногорским. Больше государств ведущих войну с Японской Империей на земном шаре не имелось.

Пока лейтенант размышлял, мичман Константинов, приникнув к визиру, крутил ручки настройки дальномера Барра и Струда, — Василий Петрович, очень трудно определить, он весь расплывается, но где-то кабельтовых сто семьдесят, сто восемьдесят…

— А до концевого японца? — лейтенант опустил бинокль, давая глазам отдохнуть.

Секунд двадцать мичман молчал, а потом…

— Василий Петрович, а японца то нет, утоп паскуда!

— Как утоп? — лейтенант Соболевский вскинул взгляд к горизонту, и точно, и невооруженным глазом было видно, что японских бронепалубных «собачек» стало на одну меньше. А неизвестные крейсера явно нацеливались на следующую.

— Акимушкин, — окликнул лейтенант сигнальщика, — вызывай телефонную станцию флота. — а сам еще раз вгляделся через бинокль в размытые силуэты. Таинственные крейсера уже приблизились, но все равно, было еще слишком далеко, что бы разглядеть флаг даже в восьмикратный цейссовский бинокль. И тут, на кормовой надстройке головного крейсера он увидел огромный нарисованный андреевский флаг…

— Ваше благородие, — Акимушкин протянул лейтенанту телефонную трубку, — станция на проводе. — и Соболевский начал лихорадочно соображать, какими словами он будет докладывать капитану второго ранга Никольскому… потом вздохнул, взял трубку и произнес.

— «Берег», я «Гора», совершенно отчетливо вижу как с направления норд-ист японскую эскадру атакуют два весьма странных быстроходных крейсера под андреевским флагом. На данный момент ими уже потоплен один бронепалубный крейсер японцев. Так точно господин капитан второго ранга, потоплен. После второго обстрела восьмидюймовыми снарядами перевернулся через левый борт и затонул. Да, так точно, на головном андреевский флаг, виден отчетливо… Сейчас они ведут обстрел следующего японца в линии… Никак нет, господин капитан второго ранга, я не пьян… — и в этот момент над морем взлетел в небо многосаженный столб кордитного пламени, который уже был виден всем, от адмирала Макарова, до последнего палубного матроса.

14 марта 1904 года 08–37 по местному времени

Окрестности Порт-Артура, в 15 милях на траверзе горы Крестовая.

Мостик бронепалубного крейсера «Касаги».

Контр-адмирал Дэва пребывал в раздумьях. Очередной бесплодный выход к Порт-Артуру в котором еще некоторое количество дорогого кардифского угля сгорит в топках броненосцев и крейсеров, но ничего не будет решено. Судя по тому, что русские корабли выходят на внешний рейд, операция по перекрытию прохода в очередной раз провалилась. Пусть у Макарова и вдвое меньше кораблей, но опираясь на орудия крепости он может нанести Первой боевой эскадре если не поражение, то неприемлемый ущерб. Проклятый Электрический утес, еще ни разу японские корабли не уходили из под него без пары десятидюймовых подарков от русских артиллеристов. Он один стоит хорошего броненосца, тем более что Золотую гору невозможно потопить. Полет мысли адмирала был прерван отдаленными глухими звуками взрывов и отчаянным криком сигнальщика.

— «Ёсино» горит! — Дэва-сан решил, что после возвращения на якорную стоянку он обязательно накажет смерда, оборвавшего его мысль, за несдержанность. А сейчас он взял из рук адъютанта бинокль и направил свой взор в конец строя. «Ёсино» действительно горел, причем так, будто уже не меньше часа находился в тяжелейшем бою. В бинокль был виден вполне ощутимый крен, и густые клубы черного дыма вырывающиеся из невидимых отсюда пробоин в левом борту. Иногда среди дыма сверкали багровые языки ревущего угольного пламени. Именно так христиане изображают ад, но как же так, растерянно подумал контр-адмирал, всего пять минут назад все было совершенно нормально. И кто же его обстрелял, совершенно никого не видно? И самое главное чем?