Читать книгу "Десантник. Остановить блицкриг! - Олег Таругин"

Сгруппировавшись, рванулся изо всех сил, чуть ли не расслышав хруст собственных сухожилий, и отпихнул-таки фрица в сторону, что позволило высвободить руку с зажатым штыком. Рубанул наотмашь, даже не стараясь попасть – да и заточен клинок был не то что его пропавший ножичек, а согласно фрицевскому уставу, то бишь исключительно для колющих ударов, а не по граням. Но нужного результата добился: гитлеровец инстинктивно отшатнулся, со всей дури врезавшись башкой в какую-то железяку, видимо, основание сидушки одного из радистов. Крохотной заминки Лехе хватило, и клинок с хрустом вошел в грудь врага. Привалив труп к борту – фашист и на самом деле оказался отнюдь не тщедушного телосложения, – десантник перевел дыхание. Спина нещадно ныла, но ребра, похоже, все-таки не сломаны. Бухающий колокольным набатом пульс тоже потихоньку успокаивался. Вот же дерьмо, чуть кони по дурости не двинул!

– Леш, чего тут? – В светлом квадрате люка показалась голова Борисова. – Помочь?

– С…спасибо… – прохрипел тот. – Справился…

– А чего было-то?! – округлил глаза товарищ, не способный ничего разглядеть в полумраке боевого отделения.

– Гопник какой-то пристал, – буркнул Степанов, нащупывая отлетевшее под самый борт оружие. Пистолетобластер, к счастью, нашелся сразу. – Мол, закурить есть, а если найду… пришлось помахаться. Ф-фух… Прикрывай давай, город и человек! Сейчас попробую завести эту колымагу. Как мотор заработает, дуй внутрь, в рубке пулемет, разберись. Потом снимешь и с собой заберешь, только патроны не позабудь. Сам видел, нам с тобой без пулемета никак.

И, не дожидаясь дальнейших вопросов, полез вперед, в отделение управления. Надеясь при этом, что его знаний хватит, чтобы запустить мотор этой вундервафли, иначе вовсе уж глупо получится. Ехать, правда, недалеко, всех делов – поскорее загнать бронеуродца под деревья, но не руками ж эту восьмитонную дуру толкать?

И в этот миг со стороны реки докатилась серия гулких взрывов: спецназовцы атаковали переправу…

* * *

Разогнанные электромагнитным полем болиды рванулись к цели. Нашлемные камеры равнодушно зафиксировали результат, в нужный момент активировав защитные светофильтры. Промахов, понятное дело, не было: три выстрела – три попадания. Идущей первой «тройке» заряд угодил в борт, и танк исчез в огненной вспышке – плазма вызвала мгновенную детонацию боекомплекта, а вторая часть бинарного выстрела разнесла на атомы добрых полдесятка метров моста, мгновенно просевшего под весом того, что осталось от бронемашины. Идущему следом Pz-IV попало в ходовую – центр переправы был приоритетной мишенью, потому били ниже, чтобы нанести максимальные разрушения. Бывший центр, понятное дело: боеприпас просто испарил большую часть настила вместе с несколькими несущими понтонами; опрокинувшаяся башней вниз двадцатитонная туша танка рухнула в кипящую реку. Уничтоженный следующим панцеркампфваген окончательно довершил разрушение – этому снова влепили в боеукладку, превратив некогда грозную боевую машину в нагромождение оплавленных обломков, над которыми сомкнулись вспененные волны Березины с плывущими клочьями мутного пара – чудовищная температура мгновенно испаряла воду, переводя ее в газообразное состояние. Течение равнодушно растянуло разбросанные ударной волной понтоны, постепенно заполняющиеся водой; вокруг плавали обугленные доски настила. Переправы больше не существовало в природе.

Последний выстрел к РПП решили пока не тратить, приберегая на вовсе уж крайний случай. В дело снова вступили переведенные на максимальную мощность штурмовые винтовки, благо скопившаяся на выезде из поселка техника представляла собой отличную цель. Как и в прошлый раз, не ожидавшие нападения гитлеровцы откровенно растерялись, просто не понимая, кто и откуда ведет огонь. Бесшумный и практически невидимый полёт плазмоидов был совершенно не похож на артиллерийский или минометный обстрел. Отступить обратно под прикрытие леса фашисты уже тоже не могли: первым делом спецназовцы захлопнули ловушку, расстреляв несколько бронемашин в хвосте колонны. Разумеется, многочисленная мотопехота, артиллерия и тылы, вытянувшиеся на лесной дороге больше чем на километр, под удар не попали. Им было уготовано нечто иное, ради чего десантник с Борисовым и затеяли лихой захват радио-машины.

Одновременно начали атаку на поселок рассредоточенные в лесу небольшими отрядами бойцы генерал-майора Макарова. Атаковали грамотно, с двух направлений, под прикрытием пулеметов, стрелки которых получили приказ патронов не жалеть. Нескольких минут боя – а сражались красноармейцы отчаянно, прекрасно понимая, что если не вырвутся из окружения сейчас, то, вполне вероятно, не вырвутся уже никогда, – вполне хватило, чтобы не ожидавшие нападения с тыла гитлеровские пехотинцы дрогнули, начав спешно отступать к реке. Удерживать до последнего солдата пустое село никто не собирался, надеясь на помощь танкистов. Фрицы прекрасно понимали, что в условиях отсутствия мирного населения (которое можно было бы использовать в качестве живого щита) никто с ними церемониться не станет. Вот только танкисты, так уж вышло, в этот самый момент оказались сильно заняты, пытаясь уцелеть под градом непонятных огненных молний, без малейшего труда прожигавших броню, выдерживавшую (впрочем, отнюдь не всегда) даже выстрел русской 4,5-см противотанковой пушки.

Красноармейцы, собственно говоря, и не церемонились: в выбитые пулями окна летели последние гранаты, а следом, если засевший в избе противник не прекращал сопротивляться, – и трофейные, захваченные уже в ходе боя. Пленных не брали, получив соответствующий приказ генерал-майора. Да и не будь такого – тоже бы не брали. В душах прошедших огненный ад первых недель войны бойцов, испытавших страшное чувство безысходности, успела укорениться жгучая ненависть к нежданно пришедшим на родную землю оккупантам. Ненависть, требующая немедленной расплаты. Да и куда их девать, тех пленных? Вести с собой? А кормить чем, если вчера буквально предпоследний сухарь с последней банкой тушенки делили на двоих, а то и на троих товарищей? А вот оружие и бое-припасы, наоборот, брали – согласно тому же короткому и жесткому приказу замкомкора Макарова. Который – неслыханное дело! – ввиду особых обстоятельств разрешил бросать оставшиеся без патронов винтовки, заменяя их трофейными карабинами и автоматами. Разумеется, перед тем приведя собственные в негодность, потому перевооружившиеся немецкими стволами бойцы и тащили в подсумках и сидорах затворы от трехлинеек и «светок». Впрочем, пулеметов последнее не касалось: пулемет – вещь ценная, в производстве дорогая, потому бросать никак нельзя.

При этом прибившиеся по дороге красноармейцы, те самые, что шли от самой западной границы, порой ловили себя на мысли, отчего никто не отдал им столь же решительного и недвусмысленного приказа буквально неделей раньше? Отчего медлили, отчего бесконечно твердили насчет «провокаций», которым не следовало «поддаваться»? Отчего им пришлось, потеряв множество боевых товарищей, скрываться лесами? Все они прекрасно понимали, что ответа никогда не получат. Да и не решатся задать подобный вопрос – кому его задавать, собственно?! И потому сражались с особым остервенением, не щадя ни себя, ни противника, вымещая накопившуюся боль и обиду…