Читать книгу "Самые родные, самые близкие (сборник) - Мария Метлицкая"

Маша вздрогнула и кивнула:

– Да-да! Большое спасибо.

За окном наступили плотные сумерки, и она вдруг поймала себя на мысли, что ей не хочется уходить из этого дома. Что здесь ей – вот же чудеса! – хорошо и спокойно.

Наконец она спросила:

– А в Москве? Что было, когда вы приехали туда?

– В Москве? – переспросил он. – Да, в Москве… Знаете, мне об этом нелегко говорить. Простите. Это был не самый приятный период моей жизни. Но он был, и не рассказать о нем было бы, наверное, неправильно. К тому же вас интересует именно это – почему у меня там не сложилась карьера. Ведь так?

Маша, волнуясь, судорожно сглотнула слюну и быстро кивнула. Теперь она была вся внимание, сидела с прямой спиной, вытянувшись и замерев, боясь пропустить слово, жест.

Он встал, прошелся по комнате, заправил в трубку новую порцию табака, подпалил ее, постоял у окна и наконец заговорил:

– В Москве я женился. Невеста моя была коренная москвичка. Чудесная девочка… – Он замолчал, потом повторил: – Да, чудесная! Милая, добрая, нежная. Ну и поначалу, как часто бывает, у нас было все хорошо. Замечательно было. Мы любили друг друга. Во всяком случае, нам так казалось. – Он задумался. – Да нет, так и было. Во всяком случае – у меня. Но жизнь есть жизнь – кончились праздники, ее поездки ко мне в Ярославль, мои гостевые поездки в Москву. Начались будни. Мы жили у ее родителей – тогда это было нормально. Да и откуда деньги на собственное жилье? Я только окончил училище, она – институт. Нищие и молодые. Пока еще счастливые, да. Пока. Ее родители не были в восторге от нашего брака – нищий начинающий актер, без роду и племени, приезжий. Красавец, вы уж простите – что было, то было. Эдакий герой-любовник. С гонором, с провинциальным нахальством. Уверенный в том, что уж ему-то повезет, по-другому быть не может. Конечно, мы сидели на их шее. Я бегал по театрам, показывался. Взяли на семьдесят рублей. Ролей не давали, даже «кушать подано». А я-то мнил себя героем. В училище так и говорили: «Валька, конечно, герой!» Ну и пошло, поехало. Я был вечно раздражен, злился на весь свет, обвинял всех и каждого. В первую очередь – ее родню. Дескать, попрекают тарелкой супа. Впрочем, так оно и было. Замкнутый круг. А тут еще родился ребенок. Дочь.

– Дочь? – хрипло переспросила Маша. – И что было дальше?

– Что дальше? А дальше я начал писать в провинциальные театры, поняв наконец, что в Москве мне не светит. Ну и ответили, пригласили в Х. Там был отличный театр и сильный главный режиссер. Им как раз был нужен молодой, фактурный актер на амплуа героя. Обещали златые горы – комната в общежитии на год-два, не больше. Потом квартира, двухкомнатная, нас уже было трое. Я собрался, полный сил и надежд. Не получилось быть вторым в городе – буду первым на деревне, как говорится. В конце концов, и в провинции люди живут. Да и я не столичный житель. – Он снова встал, прошелся по комнате, коротко бросил «извините» и вышел.

Маша сидела ни жива ни мертва.

Наконец он вернулся.

– Ну что? Не устали? Не надоел вам старый нытик и неудачник?

Маша горячо уверила его, что это не так.

– А что дальше? Что было дальше? – спросила она. – Вы уехали в Х.?

– И да, и нет. Мы не уехали. Я уехал один. Жена не захотела – точнее, ее не отпустили родители, отговорили: «Такая даль, скверный климат, комната в общежитии – зачем тебе это нужно? Здесь – столица, Москва, родной город. Собственная квартира, мы, наконец, наша помощь. У отца прекрасная должность и хорошая зарплата. Мать на подмоге с ребенком». Все так, и все правда. А то, что жена должна следовать за мужем, так какой я был муж? Одно название. Не был я мужем – ни поддержкой, ни опорой, ни кормильцем. Да и папашей я был, если честно, паршивым. Собой был увлечен. Своей карьерой. Своими неприятностями.

А девочка у нас родилась чудесная! Голубоглазая и очень спокойная. И с таким осознанным взрослым взглядом. Не ребенок – чудо такое. Но это не спасло нашу семью. Начались скандалы. Ужасные, надо сказать, скандалы. Ну и конечно, взаимные претензии. Плохо мы жили. Плохо. Потому что кончилась наша любовь. Это часто бывает в молодости – нищета и проблемы убивают самые светлые чувства. И куда все испарилось? Как дым из трубы. Все растаяло в воздухе.

Словом, я собрался и уехал. А если точнее, сбежал – от семьи, от скандалов, от тещиных вечно поджатых губ. От презрительного и насмешливого тона тестя. От плача дочки, которую мне так и не дали полюбить. Теща моя дорогая кричала: «Не берите ее на руки, у вас микробы!» От всего отстранили – купали девочку сами, отгоняя меня от ванночки: «Идите, занимайтесь своими делами! Мы тут без вас как-нибудь». Меня презирали в этой семье, и, наверное, поделом. Словом, я воспринял свой переезд как подарок судьбы, и я хотел начать новую жизнь. Мне было так легче – один, налегке. Ни забот, ни хлопот. Я был свободен.

– А дочь? – почти шепотом спросила Маша.

– А что – дочь? За дочь я был спокоен. Она жила в любви и в тепле. Да не нужен я был ей, своей дочери! На кой? Что от меня, какой толк? Только путался под ногами.

– Вы в этом уверены? – хрипло спросила Маша.

– Абсолютно. К тому же меня в этом убедили все трое: теща, тесть и жена. А очень скоро, года через два, до меня дошли слухи, что бывшая жена вышла замуж, у ребенка появился отец, словом, не появляйся, не вреди девочке.

– Я понимаю, вам было так проще – поверить, – сказала Маша, глядя прямо ему в глаза.

Она резко поднялась.

– Ну всё, наверное, хватит. На сегодня – всё.

Он развел руками:

– Хозяин – барин. Как скажете. Понимаю – утомил. Кому интересна чужая жизнь, верно?

Маша, натягивая куртку, нахмурилась. У порога она обернулась.

– Послушайте, и все-таки. Неужели вам ни разу – ни разу! – не хотелось увидеть дочь? Хотя бы из обыкновенного человеческого любопытства – что выросло из этого человека, носящего ваши гены, в жилах которого течет ваша кровь? Возможно, вы могли бы ею гордиться. Или ей нужна ваша помощь? Или не захотели просто обнять ее, пожалеть? Порадоваться вместе с ней. Это же так нормально, не правда ли? Неужели ни разу в жизни вам не пришла в голову эта мысль?

Золотогорский удивился ее горячности, было видно, что ему неприятно. И все-таки он ответил:

– Осуждаете, милая девушка? Вероятно, у вас личная, так сказать, трагедия? Похожая история? Ну, знаете… – Он пыхнул трубкой, и сладкое вишневое облачко поплыло над его головой. – Не всегда получается! Не всегда. Я видел дочь, когда ей было лет пять.

«Шесть!» – чуть не вырвалось у Маши, еле успела прикусить губу.

– А дальше, – продолжил он, – мне не дозволили. Не допустили, и все. Толково и настойчиво объяснили, что отец – неудачник, бродяга, нищеброд – ей не нужен. Моя бывшая теща готовила свою дочь к новой жизни. К новой и светлой жизни – ну, дай бог, дай бог! Моей бывшей жене желал и желаю только хорошего, верите? Ну уж а там, в новой и светлой, очень удачной жизни, у девочки был уже новый отец. И уж конечно, куда лучше, чем прежний.