Читать книгу "Книжные дети. Все, что мы не хотели знать о сексе - Елена Колина"

– Не расстраивайся. Может быть, в моей семье не было ни одного человека с высшим образованием? Может быть, у меня гены неучей?..

– Какие гены? – рассеянно переспросила я. – Твой дед, как ты знаешь, знаменитый писатель, я доктор наук, а папа…

– Да, вот именно. Мой папа – известный журналист, культуролог и так далее. А кто мой отец?

Так и спросила: «Кто мой отец?» Я застыла на месте, как в игре «Замри».

А Мася болтала, смеялась, крутилась перед зеркалом и вдруг, отвернувшись от зеркала, бросила, как гранату:

– Или – кто моя мать?

И заторопилась, заворковала:

– Ну, ма-ама… Ничего не случилось! Ты не бойся, я не дурочка, чтобы устраивать трагедию! Я узнала, что я кому-то из вас не родная…Кому? Тебе я родная, ты точно моя мать, потому что ты все время хочешь меня убить за все! И папе я точно родная, потому что… потому что. Но я узнала!.. Я просто хочу знать, кто мой биологический отец? Или кто моя биологическая мать? Чьи у меня гены?.. Ну, кто, скажи, не бойся, кто мне неродной, ты или папа?»

Я смотрела на нее и думала – не имеет значения, как она узнала. Кто мог сказать – медсестра из роддома, кто-то из соседей, из добрых и недобрых знакомых… да кто угодно, такие вещи никогда не удается до конца сохранить в тайне. Не имеет значения, как она узнала.

Когда Илья, как кормящая мама, выхаживал ее в больнице, я иногда думала, что это его ребенок, так легче было объяснить себе его тогдашнее поведение, легче, чем просто желанием иметь ребенка, – ведь я-то не смогла родить.

Что сказать?..

«Какая разница, чья ты дочь, мы с папой оба тебе не родные, но любим тебя как родного ребенка»? Как родного ребенка?! Это неправда. Откуда нам знать, как любят родных детей? Мы просто любим ее больше всего на свете.

Или: «Ты дочь чужой тети, кстати, она любовница твоего папы»?

Какая ирония судьбы, что я должна выбирать, кто ей родной, я или Илья, выбирать неправду из неправды…

Или сказать правду: «Ты наша дочь, всех троих»? Но наша история не для детских ушей, таких глупых хитрых ушей, как у Маси. Разве ребенок поймет, как можно предать того, кого любишь больше всего на свете?

А как бы вы поступили?.. Не знаю, кто эти «вы», – безличное обращение от полной беспомощности.

Я сказала: «Пожалуйста, больше никогда не говори со мной об этом, если ты меня любишь». Неправильно, да?

Как мне жить, Ася? Из нашего окна все время что-то летит… летит моя жизнь.

Зина.

Дорогая Зина!

Из вашего окна все время что-то вылетает, то ботинки, то учебники. Забудь ты про эту свою мечту – юридический диплом, шапочка, мантия. А если бы она всему этому выучилась и потом бы выкинула в окно диплом, шапочку и мантию? Тебе было бы еще хуже, – шапочку и мантию жалко, в них можно в Новый год играть бабу-ягу.

Пусть вышивает валенки, ты все равно будешь ее любить больше всего на свете.

Ася.

Здравствуй, Ася!

У Ильи сегодня была истерика.

– Чем я занимаюсь! Зачем я это делаю! Что со мной происходит! Кому все это нужно! – кричал он. – Что я сделал для вечности? Что напишут на моей могиле? «Он часто выступал по телевизору»?!

У Ильи последнее время часто бывает плохое настроение. Он как первая красавица на деревенских танцах, которая ревнует к более популярной девушке. Появился московский журналист-культуролог-писатель, и он теперь всюду – на радио, на телевидении, в университетах. Илью меньше приглашают или приглашают недостаточно почтительно, не на самые главные события, вот он и мечется, – разве он не главный, разве он выходит из моды?.. Обычно я стараюсь его поддержать, но сегодня не удержалась.

– На твоей могиле напишут: «Он часто бывал гостем на ток-шоу, а один раз его не пригласили, и вот пожалуйста…»… современная версия «Шинели», – сказала я.

Женщина, муж которой пишет гимн любви к другой, не расположена быть мягкой и понимающей.

– Ты хочешь сказать, я тщеславен?.. – обиженно сказал Илья, как ребенок, не узнающий свою мамочку. – Хорошо, ты права, я вместилище всех пороков. Я сегодня говорю одно, а завтра другое. Но это потому, что у нас все так многослойно, маргинально…

Пороки, – какие у него пороки? Ну, есть, конечно, – не пороки, а недостатки… Он всегда хотел общаться с талантливыми и среди них быть главным. В его характере есть некоторая истеричность, нервность. Но его талант – следствие его характера.

Это была такая долгая ночь.

Илье обычно не мешает свет, и, когда он заснул, я еще почитала. Я читала книгу об Ахматовой, – Илье дали ее на рецензию. Он назвал этот бред выдающимся исследованием, новым взглядом и так далее, потому что эту, с позволения сказать, книгу выпустило дружественное ему издательство. Новый взгляд состоит в убедительном, с кухонным энтузиазмом развенчивании бедной Анны Андреевны, сейчас уже не актуально, кто в советское время что подписал, сейчас интересней развенчать великих. Но кому станет лучше, если еще одно «наше все» плюхнут лицом в грязь?..

– Не читай так громко, – вдруг сказал Илья. Это означает, он знает, что я думаю. – Людям нужна правда, а ты, как школьница, бережешь своих кумиров, – не поворачиваясь ко мне, пробормотал Илья.

– Ой! – насмешливо сказала я. – Не притворяйся, ты знаешь, что никому не нужна правда о кумирах. Это просто модный тренд. Людям нужны мифы!.. Возьми продолжение «Иронии судьбы». Я выросла в уверенности, что у Мягкова с Барбарой Брыльской все хорошо, а они, оказывается, развелись, и мне от этого грустно, у меня отняли сказку, – все равно что Золушка оказалась людоедом! А тут не любимое кино, не сказка – Анна Андреевна!..

Мы говорили об Ахматовой, о ее гениальном умении создать собственный миф, и Илья вдруг повернулся ко мне…Это у него рефлекс, мы всегда в постели сначала разговаривали, а потом уже секс. Как в тесте «Насколько вы хороши в сексе?» – что вас больше всего заводит? Вас – оральные ласки? А нас – разговор о книгах.

Ася!.. В нашем общем прошлом есть смешное и стыдное: ты попросила Илью «на один раз», и я отдала тебе его, как нищенке монетку. Теперь я, как нищенка, подобравшая с земли монетку, – я ведь знаю, что он так полон тобой, и все равно спала с ним.

Это было впервые после того, как я узнала, что единственная в мире – ты, Ася, и в самый главный момент нас было трое. Но разве могло быть иначе, если в сознании у меня все время крутились чужие золотые шары. Я – это просто среднего качества домашний секс, а «духовный и физический экстаз» – это ты, Ася… Все было как всегда – я опять сдавала экзамен и опять не сдала… Но разве можно сдать экзамен, если знаешь, что не сдашь, все равно не сдашь?!

После этого мы опять разговаривали. У нас всегда так: разговор – секс – опять разговор. А у вас как?..

– Я не сделал ничего настоящего. Я не оправдал надежды твоего отца. Ты как-то сказала, что я неудачник, клоун, эстрадный культуролог, – ты права, права… Может быть, я больше не хочу быть журналистом… Я хочу изменить свою жизнь. Перестать зарабатывать деньги, перестать быть известным, выступать по телевизору… – перечислял Илья, как ребенок игрушки, с которыми он не может расстаться.