Читать книгу "Недобрая старая Англия - Екатерина Коути"

Публичные дома в Бельгии имели официальный статус. Если совершеннолетняя бельгийка желала добровольно заниматься древнейшей профессией — что ж, ее право. Но по доброй ли воле в борделях задерживались англичанки? 16 октября 1879 года английский лейтенант заметил на брюссельской улице Рю де Сабль полуголую девицу, заходившуюся в рыданиях. По ее словам, ей удалось сбежать из борделя по адресу Рю Сен-Лорен 28, где ее удерживали насильно. Вслед за ней ринулась мадам, но прохожие отстояли бедняжку, а лейтенант проводил ее в отель. Вечером за англичанкой по имени Ада Хигглтон пришел представитель полиции. По крайней мере, именно так назвался незнакомец. Ничего не подозревая, Ада последовала за ним, но вместо полицейского участка очутилась в уже знакомых стенах борделя.

Возмущенный до глубины души, Дайер объявил войну системе. В марте 1880 года вместе с коллегой он отправился в Брюссель, в то самое зловещее заведение на Рю Сен-Лорен. Два пуританина с постными минами весьма комично смотрелись в аляповатой обстановке. Как и подобает повесам, они заказали вино, правда, пить его не стали — оба избегали мирских соблазнов. Зато на трезвую голову проще разобраться в ситуации. Вскоре мистер Дайер разговорился с англичанкой, Луизой Бонд. Самые худшие опасения подтвердились: Луиза рассказала, что ее удерживают против воли, и Дайер обещал помочь.

Но как? На следующее же утро англичане пришли в полицию. Там им пообещали побеседовать с Луизой, но результат оказался неутешительным. Как сообщили полицейские, девица и в мыслях не держала покидать уютный бордель. Так зачем же скандалить? Мистер Дайер был уверен, что Луизу запутали. После неудачной попытки вломиться в бордель, вместе с коллегой Гилеттом и брюссельским адвокатом он отправился в британское посольство, где его заявление восприняли скептически. Заместитель консула Томас Джеффс придерживался мнения, что «по-настоящему добродетельные девушки» никогда не окажутся в такой ситуации. Но когда игнорировать настырного евангелика стало уже невозможно, Джеффс передал его жалобу брюссельской полиции. Все вернулось на крути своя.

А когда Дайер отыскал еще одну жертву работорговли, Аделину Таннер, раздосадованные бельгийцы решили примерно ее наказать. В договоре с публичным домом 19-летней девице прибавили три года, а раз уж под договором стояла ее подпись, значит, английская мисс виновата в подлоге. Аделина провела две недели в тюрьме, а ее товарки боялись разговаривать с Дайером. Всем стало неповадно.

Однако евангелики не сдавались. В родных пенатах они сформировали общество с типично викторианским зубодробительным названием — «Лондонский комитет по обличению и подавлению торговли английскими девушками с целью континентальной проституции». Комитет оказался эффективным: его члены, включая известную активистку Джозефину Батлер, не давали покоя английским властям, пока те не отправили двух детективов для расследования брюссельской проституции. Уже 13 декабря 1880 года стараниями Комитета в Брюсселе состоялся процесс над 13 содержателями борделей. Все подсудимые получили штрафы и тюремные сроки.

Законы о заразных болезнях

Осознав, что «белое рабство» — это не плод воображения оголтелых фанатиков, путающихся под ногами у серьезных людей, английские законодатели задумались о билле, который ограничил бы торговлю проститутками. С мертвой точки дело сдвинулось не сразу. Борьба с «белым рабством» шла бок о бок с другой мощнейшей кампанией либеральных евангеликов — сопротивлению Актам о заразных болезнях (The Contagious Diseases Acts).

Ни один другой закон не оказал такого влияния на проституцию в XIX веке, как Акты о заразных болезнях, принятые и дополненные в 1864, 1866 и 1869 годах. Согласно этим документам, «обычные проститутки» в армейских и портовых городах могли быть в любой момент подвергнуты медицинскому обследованию. Если врач находил у них сифилис или гонорею, женщин отправляли в венерическую больницу на срок вплоть до 9 месяцев. Законодатели рассчитывали, что женщина добровольно отправится в больницу под присмотром полицейского, а после зарегистрируется в полиции. В противном случае она должна была предстать перед судьей.

Задумка, на первый взгляд, неплохая. Сифилис в XIX веке оставался серьезнейшей проблемой. Презервативы хотя и были в ходу, но распространенности еще не получили, а смесь воды с уксусом, которой пользовались жрицы любви, особой пользы не приносила. Лечение же представало сущим кошмаром. Как и в добрые старые времена, сифилитиков лечили чем-нибудь на основе ртути — пилюлями, притираниями, паровыми ваннами. Считалось, что ртуть выгонит из организма заразу через слюну и пот.

С 1820-х годов постепенно возрастал уровень венерических заболеваний в английской армии, но принудительно обследовать защитников родины представлялось несолидным. Тем более что их жизнь была нелегка даже в мирное время: солдаты жили в переполненных казармах и страдали от суровых телесных наказаний. Разве можно отказать им в плотских радостях, таких как секс с проституткой? А с кем еще снимать половое напряжение, если жениться было позволено только 7 % солдат, да и то в награду за безупречное поведение! Лучше проверить проституток на профпригодность.

Полицейский и проститутка. Рисунок из журнала «Иллюстрированные лондонские новости». 1888

Большая часть общества приняла закон на ура. Он нашел поддержку в армии и адмиралтействе, среди политиков и врачей, полицейских и судей, аристократов и лавочников, даже англиканского духовенства, которое верило скорее в контроль над проституцией, чем в ее полное искоренение. Их стараниями в список населенных пунктов, где действовали Акты, попадали все новые города — Кентербери, Дувр, Виндзор, Плимут, Саутгемптон. Законодатели присматривались к Лондону.

Однако не все англичане разделяли их энтузиазм. Борцы с проституцией сразу же закусили удила. На каждый аргумент парламента они находили контраргумент. Солдаты страдают от сифилиса? Так почему бы не обследовать самих солдат, которые могут беспрепятственно заражать проституток? И почему бы не разрешить им жениться? Дополнительное жилье для солдатских семей потребует затрат, но не лучше ли и дешевле вкладывать средства именно в это, чем в обследования, лечение и слежку за бедняками? И почему бы не создать для женщин больше возможностей трудоустройства, позволить им получать образование и находить свое место в обществе? Если проститутка и ее клиент вместе предаются пороку, то почему бремя ответственности ложится только на плечи женщины? Не потому ли, что она бедна и лишена друзей, тогда как ее клиент защищен законом? Это несправедливо. Не по-христиански.

Противники Актов были группой неоднородной. Среди них попадались пуритане, которые опасались, что в борделях юноши насмотрятся пакостей, решат, что это норма, и потребуют того же от своих жен. Среди них были феминистки, которые курили сигары, требовали равноправия и отрицали Бога. Среди них были простые работницы, разозленные тем, что в их квартале открыли пункт проверки проституток, и теперь дочурка спрашивает, зачем туда ходят все эти леди и почему они одеты лучше, чем мама. Наконец, среди них были и сами проститутки, которым надоело трепетать перед полицией.