Читать книгу "Марсель Пруст - Галина Субботина"

В чем заключалась задача Намьяса? Дело в том, что Пруст использовал свои тетради для черновиков двумя способами: одни из них предназначались для записи отдельных мыслей и эпизодов, а другие служили для связывания написанных фрагментов в последовательное повествование. Эти вторые тетради и готовились Намьясом для их перепечатки: он должен был соединять части текста, следуя сложным инструкциям, которые давал ему Пруст. Внимательный Намьяс нередко вносил в рукописи Пруста небольшие коррективы, гармонизируя, например, цвет платья, а иногда и имена персонажей, которые могли отличаться в отрывках, находящихся в разных тетрадях.

Однако взаимоотношения Пруста с Намьясом не были однозначными. Параллельно с работой секретаря Намьяс, сын маклера, втянул Пруста в спекуляции на бирже. Первые попытки игры для Пруста были счастливыми, благодаря своему помощнику он легко зарабатывал небольшие суммы денег в 200, 500 франков. В благодарность он даже послал отцу Намьяса свою книгу «Утехи и дни». Однако в декабре 1911 года Пруст включился в более крупную игру и потерял 40 тысяч франков. 1 марта следующего года в письме Намьясу Пруст жаловался, что банки, в которых хранились его средства, сообщили ему об убытках и что, если их расчеты верны, то на потерянные деньги он мог бы купить «Джоконду». Такие траты пугали не только осторожного Льонеля Озе, но даже Робера Пруста, который взял с брата обещание избегать игры на бирже.

О трансформации отношений с Намьясом свидетельствуют и конфликты Пруста с секретарем, которые стали происходить в 1912 году. Во время очередного отдыха в Кабуре летом 1912 года случилась ссора, которая показала, насколько Пруст мог быть вспыльчивым во взаимоотношениях с близкими ему людьми. Пруст назначил Намьясу встречу на дамбе, но тот не пришел на рандеву. Пруст, оскорбленный отсутствием и, как он посчитал, пренебрежением Намьяса, написал ему письмо, наполненное упреками еще более жестокими, чем в уже упомянутом послании к Плантевиню. Он сравнивал Намьяса с водой, лишенной цвета и формы, а потому неспособной измениться к лучшему. Также, рассказывая о своей привязанности, он признавался, что оскорбление вызвало у него желание «то плакать, то броситься в воду». Он вспоминал, что великий писатель Альфонс Доде отправлял ему письма дважды, только чтобы узнать, как лучше угодить ему во время обеда. А не менее великий Анатоль Франс переносил прогулку с ним каждый день в течение недели, чтобы дождаться, когда Пруст наконец почувствует себя лучше. Как оказалось, гнев Пруста не имел под собой оснований. Альбер Намьяс опоздал на встречу из-за аварии: под машину, на которой он ехал, попала девочка. За периодом конфликтов наступило временное охлаждение, которое постепенно переросло в дружбу. Так, после побега Альфреда Агостинелли именно Намьясу Пруст поручит поиски беглеца и переговоры с его отцом по поводу возможного возвращения молодого человека к писателю.

За 1911–1912 годы, время работы с Альбером и Сесилией, Пруст сильно переделал проект своего романа, он также дал ему новое название. Идея произведения, посвященного методу Сент-Бёва, уже забыта. По мысли Пруста, его будущий роман должен называться «Сердечные перебои», и он будет состоять из двух томов. Первая часть будет носить название «Потерянное время», а вторая — «Обретенное время». Машинопись, подготовленная мисс Хейворд в конце июня 1912 года, носила название «Сердечные перебои. Потерянное время. 1-я часть». Таким образом, летом 1912 года Пруст был уверен, что он почти закончил свой роман, что для его завершения нужно лишь упорядочить многочисленные отрывки, разбросанные по черновикам.

Поскольку работа, по мнению писателя, близилась к концу, он начал искать издателей. Он обратился сначала к Эжену Фаскелю. Поддержать его в этом издательском доме обещал сам Гастон Кальмет, который даже отправил письмо издателю и уверял Пруста, что тот скоро сможет подержать в руках первый том своего романа. Однако, несмотря на поддержку издателя и главного редактора «Фигаро», Фаскель возвратил машинопись. Основа решения об отказе — мнение одного из членов редакции, Жака Мадлена, который дал следующий отзыв: даже после прочтения семисот страниц текста остается непонятным, о чем в романе идет речь. Рецензент был уверен, что произведение написано чувствительным до болезненности молодым человеком и что оно слишком не похоже на все, что обычно публиковалось в издательстве.

Гастон Галлимар, директор НРФ, также не был готов выпустить в свет творение Пруста. Писатель направил ему рукопись в начале ноября 1912 года, а 23 декабря ему уже послали письмо с отказом. Ответственность за принятие этого решения ложится на Андре Жида, который не оценил и не понял роман, поскольку увидел в нем произведение светского человека, плохо скомпонованное и бесконечно длинное. Он составил свое мнение о Прусте на основании встреч с ним в свете и был уверен, что Пруст — дилетант и сноб, а потому попросту не стал внимательно изучать его текст. Жид впоследствии считал эту ошибку одной из самых больших в своей жизни и пытался объяснить ее тем, что при чтении натолкнулся на некоторые детали, которые убедили его в невнимательности автора. Он, в частности, приводил в пример фразу из описания лба тети Леонии, на котором «проступали позвонки». Разгадке появления этих загадочных «позвонков на лбу», кстати, посвящены уже несколько исследований, в которых фраза Пруста объясняется то ошибкой переписчика, то научными теориями начала века, которые рассматривали череп как одну из разновидностей позвонков. К чести Жида, следует отметить, что он уже в 1914 году написал письмо, в котором попросил у Пруста прощения за ошибку и признал его незаурядный талант.

Разочарованный Пруст отправил свой роман Юмбло, директору издательства «Олландорф», который написал отказ, ставший знаменитым: «Я, может быть, глуп как пробка, но я не в состоянии понять, как какой-то господин может потратить 30 страниц на описание того, как он переворачивается с боку на бок в постели перед тем, как заснуть…»

В конце концов измученный непониманием Пруст решил обратиться в издательство «Грассе» с просьбой опубликовать его роман за счет автора. В издательстве быстро дали свое согласие. Пруст предложил продавать свой первый том по три с половиной франка, стремясь избежать ошибки своей молодости, когда завышенная цена в 13 с половиной франков привела к тому, что его сборник «Утехи и дни» так и не нашел своего читателя. Цель Пруста как можно более широкое распространение книги. Таким образом, 1912 год заканчивается частичным поражением писателя, вынужденного публиковать роман за свои собственные деньги.

АЛЬФРЕД АГОСТИНЕЛЛИ

1913 год стал одним из важнейших в биографии писателя. Этот год ознаменовался двумя важнейшими событиями: публикацией первого тома эпопеи «В поисках утраченного времени» и взаимоотношениями с Альфредом Агостинелли, которые кардинальным образом изменили содержание будущего романа Пруста.

Альфред Агостинелли, с которым Пруст был знаком уже несколько лет, снова появился в жизни писателя в начале 1913 года. Он потерял работу таксиста и какое-то время жил в Монако, где сблизился с Анной, которую он называл своей женой. Поскольку в Монако заработать на жизнь ему не удалось, Альфред приехал в Париж и попросил у Пруста место шофера. Однако писатель отказался предоставить ему эту должность, так как вот уже довольно долгое время он пользовался услугами Одилона Альбаре. Пруст ни в чем не мог упрекнуть Одилона: это серьезный шофер, не только умеющий хранить в секрете поручения Пруста, не только отличающийся ровным и спокойным характером и услужливостью, не только не завышающий счетов за свои услуги, не только никогда не совершающий ошибок за рулем, но еще и всегда готовый возить Пруста поздно вечером и ночью. Поэтому Пруст предложил Агостинелли место секретаря для перепечатывания рукописей своего романа. Кроме того, Марсель хотел бы, чтобы Агостинелли вместе с Анной жили в его квартире на бульваре Осман. Агостинелли согласился на предложенные условия и переселился к Прусту.