Читать книгу "Ярцагумбу - Алла Татарикова-Карпенко"

– «Фрапен» 1888 года? Этот коньяк стоит несколько тысяч долларов, я точно знаю!

– Знаешь, знаешь! Ты – энциклопедия! Открой выдвижной ящичек.

– Что это? – Дан вытянул на свет флакончик в виде старинных часов.

– Это парфюм. Восхитительный запах. Правда? И этот флакончик так хорош! Высокий стиль! – Она рассмеялась. – Давай пробовать напиток. Здесь должен быть букет цветочных, сладко-пряных ароматов, меда и ванили. Ты же так любишь сладкое! – Само смирение, ни намека на оскорбленность. Дана распаляло это еще пуще.

– Ты купила это для меня? На эти деньги… лучше бы уж подержанный автомобиль какой-нибудь.

– Я купила тебе новый. Спортивный, как ты хотел.

– Мне… Ты же не оформила его на мое имя.

– Потому что у тебя нет паспорта.

– Тебе ничего не стоит сделать его для меня.

– А что, ты собираешься уезжать?

– Причем тут это? Так сколько стоит эта бутылка?

– Порядка 5000 евро. Но я не покупала его. Это – реверанс за одну услугу.

Дан смотрел на нее, стоящую рядом, снизу из кресла и видел ее беспечную улыбку, веселье в глазах, которым он не верил. Он наблюдал ее спокойствие, и волна новой злости поднималась в нем быстро, знакомо.

– Ре-ве-ранс? В пять тысяч евро? Ты что, торгуешь наркотиками?

– Фу, глупости! – Она опять улыбалась.

– Не ты, так твой муж. Он имел к этому отношение? Мутные деньги на замки чем ловил?

– Я не знала об этом.

– А теперь ты сдаешь его дружков конкурирующей фирме за большие бабки, и еще получаешь вот такие знаки внимания?

– Господи, что за фантазии? Я очень прошу тебя, не нервничай. Ты же знаешь, как ты мне дорог. Я не занимаюсь ничем предосудительным. Моя работа – переводы. Иногда статьи по культуре…

– И это дает тебе возможность шиковать?

– Нет, я же говорила, что инвестировала большие суммы в надежное предприятие, проценты весьма солидные. Зачем тебе все это? Я хочу, чтобы ты наслаждался жизнью. Рядом со мной. И все. Я готова выполнять твои желания, я потакаю твоим капризам, разве нет? Чего ты сейчас хочешь?

– Я хочу, чтобы ты не обращалась со мной как с игрушкой. Ты считаешь меня идиотом или, во всяком случае, глупее себя…

– Но ты устраиваешь меня!

– Да-да, устраиваю тебя, несмотря на мои «куриные мозги». По понятным причинам. Я способен утолять твою ненасытность.

– Но ведь и ты ненасытен.

– Уже не в той степени. Я же не машина.

Он лгал. Сейчас, бросая эти фразы, пестуя желание мести, он как всегда, как постоянно и ежеминутно, хотел ее. Вожделел. Был готов, распален, почти не мог продолжать перепалку, им самим затеянную.

– Я понимаю, что чем-то наношу тебе раны, стесняю твою жизнь, ты находишься в некоторой зависимости от меня, прости. – Она секунду подумала и снова умиротворенно улыбнулась, будто хотела успокоить. – Но можно уравновесить, уравнять наши силы… – В глазах Элзы мелькнул холодный огонек. – Хочешь, я приглашу сегодня девушку… или несколько девушек, качественных, умелых, они понравятся тебе. Ты сможешь иметь их вкупе со мной или просто в моем присутствии.

Крошечная пауза.

– Опять условия. А… почему я не могу… провести с ними время… вне твоего внимания к моей персоне? – Он был поражен предложением Элзы и прятался теперь за бравадой. До этой минуты Дан был уверен в том, что она собственница. И вдруг такой поворот! – Чтобы, как ты говоришь, уравнять силы, – лез на рожон Дан, – чтобы мне перестать чувствовать себя как в тюрьме? Ты можешь хотя бы сделать вид, что тебя нет?

Дан сам испугался своих слов. Но обратного пути уже не было.

– Ну что, не раздумаешь?

– Я уже еду. Сколько?

– Что, сколько?

– Сколько их должно быть? Две? Три?

Дан смотрел на нее злыми, нагловатыми глазами.

– Четыре. – Он засмеялся, – Плюс ты, плюс я – три пары.

– В этих играх не делятся на пары, – тихо обронила она. – Через час все будет. Поужинай без меня.

– Зачем ты так рано отпустила Хельгу? Кто мне накроет стол?

Элза без удивления продолжила мирно:

– Она попросила. Ее и завтра не будет. Сейчас я тебя накормлю.

– Так и быть, обойдусь без ужина. – Он открыл бутылку, наполнил один бокал. – Пробка из настоящего золота, ну-ка, ну-ка… – Глоток получился слишком крупным, Дан на секунду задохнулся, чуть было не закашлялся, справился, чувствуя наивность своей наглой самозащиты и понимая, что выглядит глупо, продолжил: – Ничего, ароматный, девочкам понравится.

Элза улыбнулась уголком рта, повернулась к двери и шагнула прочь. Дан метнулся за ней и, как успело мелькнуть в его сознании, подобно хищнику в джунглях, прыгнул на нее сзади, подмял, принялся рвать тонкий эластик.

– Зачем ты надела эти дурацкие колготки, ты же всегда носила чулки! Только чулки с кружевом поверху, – хрипел Дан. – Короткие чулки, чтобы, когда садишься, из-под юбки был виден их край и полоска голой ноги… И никакого белья! Ты же всегда так ходила…

– Хорошо. Как ты скажешь. Прости. Не оказалось чулок нужного оттенка…

– Оттенка… какого оттенка… черные, черные…

Она подтянулась к стене, присела и смотрела теперь на его еще не вернувшееся лицо, на глаза, постепенно обретающие зрение, язык, облизнувший губы, на круто вьющуюся над виском длинную прядь темно-русых волос.

– Ты похож на итальянца. На юношу эпохи Возрождения. Я еду.

– Куда?! – совершенно не понял он, полагая, что их соитие зачеркнуло ссору, претензии, нелепые его требования, наглость, и теперь уж забыто ее ужасное в ответ предложение. Все вернулось на места. Всё как прежде.

– За девочками, – была непоколебима Элза. Дан не возразил.

В отсутствии Элзы Дан почувствовал вдруг прилив радости – дикой, неуправляемой. Эта взбудораженность, эта веселость не давала ему покоя, заставляла двигаться по дому, врубать музыку, танцевать, хватать и бросать на новое место, что подворачивалось под руку: диванную подушку, книгу, шарф, халат. Он носился среди дверей голый, ловя свои отражения то тут, то там в темных вечерних стеклах, зеркалах, лаковых поверхностях. Ему ни о чем не думалось, он не сердился, не злорадствовал. Он даже не понимал теперь, хорошо или плохо то, что происходит, грозит ли ему что-то, сулит ли дурные изменения нынешняя ситуация. Он не умел сопоставить элементы происходящего и сделать выводы. Его влекло течение событий, куда, зачем – он не осознавал. Единственное, в чем он отдавал себе отчет, было то, что с ним происходили невероятные вещи, которых он не мог вообразить себе всего месяц назад, приключения «как в кино», события, о коих его приятели не могли и мечтать. Ему хотелось щенячьего веселья и недетских, диктаторских самопроявлений одновременно. Ему пришлось выплеснуть всю ребяческую энергию до возвращения Элзы, он опустошился, оставив за собой право на жесткость, которая дала себя знать, как ему казалось, в полной мере в последующие часы, превратившиеся в бредовые видения его будущих снов. Комбинации и перестроения двух пышногрудых, мягких блондинок, поджарой, похожей на мальчика стриженой шатенки и обладательницы белоснежного тела, алебастр с веснушками, и мелко курчавой природно-рыжей гривы до пояса, – были многообразны и замысловаты. Хозяин положения и пяти женщин, подогреваемый новизной ситуации и опытом участниц события, был неистощим в своей активности, алчен и неизменен в диктате по отношению к Элзе. По его воле ее функция сводилась к тому, что она должна была поочередно или совмещенно ублажать эротические прихоти четырех гостий, в то время как те взаимодействовали с Даном. К полудню следующего дня почти не спавший, бледный, Дан столкнулся с рыжекудрой своей партнершей на пороге ванной.