Читать книгу "Мир Цитадели - Мария Круз"

Я задумался. Все же законы развития общества выглядят фундаментальней законов физики даже, наверное. Люди с определенным уровнем цивилизованности всегда организовываются по одним и тем же принципам, а анклавы занимают строго отведенные экологические ниши. Выбрось людей в десяти любых опустелых местах и сравни через несколько лет, и увидишь, что созданные структуры совпадают до мелочей. Это не книги про постапокалипсис и одиноких героев, бродящих по пустошам, это как человеческий организм, который может существовать только в таком порядке. Выживание зависит от ресурсов, и достаточно большие группы людей берут их под свой контроль. Затем возникают пути и на перекрестках создаются торговые анклавы, куда проще и удобней везти свой товар отовсюду. Даже любимых авторами мега-злодеев, мечтающих покорить весь мир исключительно из злодейства, на самом деле не существует. Даже Гитлер не мечтал покорить весь мир, он лишь претендовал на отжим колониальной системы, дополнительные плодородные земли и определенные ресурсы. И стремился ослабить или уничтожить возможных конкурентов. Все его планы диктовались экономикой и лишь в малой степени тараканами в голове.

Нигде нет всех ресурсов в одном месте сразу. Кто-то сел на одно, кто-то на другое, кто-то обеспечил торговлю. Даже злодеи хавийя на самом деле не злодеи, а просто анклав с другим менталитетом, типичные восточные люди, в большинстве своем предпочитающие жить с ресурсов и торговли, но не брезгующие и грабежом с откровенно практическими целями. «Все в дом, в хозяйстве все пригодится». Просто их заскоки надо учитывать в планировании, не больше. А дальше видно будет, или перевоспитаются, или их перевоспитают, когда всем окончательно надоесть успеют. Примеров тому много, что Крым, что Хива. Так вот и они все равно встроены в естественную структуру общества. И погибшая от суперкори Америка точно так же формировала свои анклавы, по такому же принципу, правда, там еще и отклонения были в виде «синдромников», но и те по-своему проявляли рационализм.

Земли заселяются. Люди продолжают проваливаться, а еще тут рожают по три-четыре ребенка, здесь это просто. И уровень медицины высокий, и рождаемость поощряют везде, и легко создать хорошие условия для семьи, и детям просто расти на этих просторах, под высоким небом, так что рано или поздно все эти земли заселятся, городки превратятся в города, анклавы соприкоснутся границами и тогда, возможно, возникнут уже новые конфликты, но до этого пока далеко.

И черт, как же хорошо осознавать, что мир, в котором ты живешь, именно растет и крепнет, а не умирает, отрывая листы с календаря в ожидании последнего, и не живет в мрачном тупике искусственно расслоенного общества, где со своего шестка не слезешь при всем желании. Последний мой мир, несмотря на всю его кажущуюся нормальность, произвел на меня самое тяжкое впечатление, просто чистилище какое-то. Хуже всего, что я видел до этого, даже Углегорск, при всей его тяжкой жизни, был как-то оптимистичней, что ли.

Нет, здесь не так, здесь хочется жить. По-настоящему жить, дышать полной грудью, видеть все. Хоть бы тот проход от побережья через холмы был бы проходим. Зачем? Я хочу видеть, как закладывается новое место, хотя бы даже за этим. Не гибнет, не поглощается Тьмой, а возникает и растет.

Где-то высоко в теплых потоках воздухе парит большая птица. Засмотрелся, и сидящий прямо за спиной Шутихин сказал, похлопав меня по наплечнику:

— Почти птеродактиль на самом деле.

— Тоже вывели?

— Да. Что-то среднее между рептилией и птицей. Тоже из новых, но их довольно много появилось, кладки большие, а гнездятся в скалах обычно, туда разве что ящерицы за яйцами добираются. Вот жду, как дальше замыкать цепочку будут.

— В смысле?

— Слишком легко размножаются, угроза для самой популяции. Наверняка кого-то создадут, кто их яйца ворует и одновременно служит им пищей.

— А как называется?

— Просто стервятниками зовем. Они и есть в большей степени стервятники, хотя не брезгуют и всякую мелочь ловить.

Машина выехала на шоссе, скорость прибавилась, а тряска исчезла, совсем благодать. Мелькнул указатель «Бартер-Таун, 30 км» на развилке, но мы туда сворачивать не стали. И вправду, какой теперь смысл? Если там и есть какая-то группа поддержки рейдеров, то даже хорошо, если они их искать поедут.

— А как тут такие дороги делают?

Давно вопрос в голове крутился, да вот задать его как-то оказии не было.

— Это показать надо, — ответил Федька. — Интересная машина. Там свой реактор, маленький, то есть мощи — вообще край. Здоровая такая дура, просто едет и едет. Перед ней другая машина, копает и песок фильтрует. Видишь сколько сора на обочине? — показал он пальцем.

— Замечал.

— Ну вот. И уже в процессоре с реактором этот песок чуть не плавится, туда еще что-то добавляется, типа силикона, и волокно, которое тоже из песка делают. И тут же все укладывается. И как затвердело, так и все, сам видишь. Две такие работают, ползут по километру в день.

— Они чьи, Цитадели?

— Ага. Если найти маленький реактор с зарядом, то они еще такую построят, и она куда тебе нужно поработает, например. Плюс там всякие премии обещают и всякое прочее. Реально надо пошукать, я серьезно говорю.

— А вывозить?

— С Цитаделью договариваться, они сами вывезут.

На дороге было довольно оживленно. Кто бы куда и откуда ни ехал, но до перекрестка с указателем всем нужно. Потом машин снова стало меньше. Вскоре, если карте верить, шоссе свернет к западу, а от поворота в сторону моря тянется грунтовка, по ней и поедем.

12

Путешествие до моря было простым и однообразным. После того, как свернули с шоссе, мы встретили лишь одну машину, такой же, как у нас, пикап, только без всякой защиты и вооружения, который от нас шуганулся и дал по газам, вскоре исчезнув вдали, хоть мы никаких агрессивных намерений не демонстрировали. Правда, два человека в кабине были смуглыми и бородатыми, так что нервность их, пожалуй, в какой-то степени обоснована.

Грунтовка в конце своем, после пары часов езды, уперлась в накатанную площадку, на которой не было ничего. Даже не знаю, зачем и кто сюда ездит. Справа два фундамента из песчаных плит, на них гнезда под установку каркаса, но это не стройка, все выглядит запущенным. Похоже, что кто-то собирался тут обосноваться, да передумал.

Зато здесь было море. Настоящее, теплое море, гнавшее голубые волны на широкий просторный пляж из ровного плотного песка. Впрочем, это даже не море, а океанский залив, который тут морем называют, похоже, по инерции. А может, это и море на самом деле, больно залив большой. Пикап съехал на пляж, остановился. Шутихин с Линой распаковали дрон, запустили его полетать над окрестностями, но кроме стада лам и шаставшего неподалеку от них раптора в пяти километрах от нас ничего не обнаружили.

— Кто плавки не взял, тот сам виноват, — объявил я.

Я-то сам взял и откровенно ждал этого момента, выезда на берег. Запах, запах моря. Если ты живешь рядом, то привыкаешь к нему и перестаешь замечать, но вот так, выехав из пыльной степи на берег — это нечто божественное, невероятное.