Читать книгу "Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма - Александр Логачев"

Жох набирал магазины от «Суоми», засовывал их за пояс. И безостановочно стрелял, большей частью наугад. Сейчас ему важнее всего паника в финских порядках. И уж чего-чего, а паники он добился. А потом Леня забросил сначала оружие, а потом, ухватившись за трубочные края, себя самого на второй ярус нар, по которому можно было бежать, не пригибаясь.

Он помчался по шинелям, матрасам, соломенным тюфякам, перескакивая через рюкзаки. Спасаясь от него выскакивали в проход и разбегались — одни в сторону знакомого коридора, другие — к двери в противоположном конце, неизвестно куда выводящей — а Жох посылал рои пуль вдогон, навстречу, наудачу. Потом прыжок вниз, на пол и оттуда, вставив полный магазин.

— Вот тут-то я вас и поймал, — надрывался вор. — Так я и знал! Кого обмануть надумали.

И снова — к стойке. Оружие надо менять на новое, такое же. Ствол его «Суоми» раскалился, никуда не годится. Хорошо, когда в твоем распоряжении столько новых стволов. Выбрасывай один — Жох отшвырнул отработанное оружие далеко на нары — хватай другой. И в неизвестную дверь, пристраиваясь за спинами тех, кто ушел от его очередей…

3

Это шанс, подумал капитан, надо напустить на себя безучастный вид и закинуть на плечо оружие. Я — унтер, зашедший поболтать. А то что незнакомый… Так познакомимся. Он открыл железную дверь (как он успел убедиться, типовую в этих катакомбах) и шагнул за порог. С металлической площадки, на которой он очутился, открылся вид на внутреннее убранство обыкновенного дота. Помещение квадратное, где-то пять на пять метров.

Амбразура, в которую выглядывает дуло станкового пулемета, капитану с его площадки даже видна снежная белизна подступов к укреппозиции. В амбразуру поглядывает и курит в нее солдат. Вдоль стен нагромождены ящики с пулеметными лентами, у противоположной амбразуре стены аккуратно сложены ящики, вероятно, тоже с боеприпасами. В полу люк, ведущий, должно быть, на нижний этаж, где расположен такой же дот. Имеется еще дверь сбоку, она, возможно, выводит наружу или в очередной коридор. И трое финнов, сидящих вокруг ящика и режущихся на нем в карты. Боевой расчет, надо понимать. А с дисциплинкой у них не очень.

Шепелев, громко хлопнул за собой дверью и, заставляя себя ступать медленно, спустился по лестнице. Солдаты нехотя поднялись, застегиваясь и надевая форменные кепи, но глядели на него с удивлением. Незнакомый унтер-офицер без головного убора, вызывал вопросы, которые они пока что не спешили задавать. Навстречу капитану выступил солдат, надо думать, старший смены, и что-то проговорил. Капитан со всей серьезностью кивнул и подманил пальцем человека от амбразуры. Тот неспешно подошел, даже не думая застегивать воротничок, встал рядом с остальными. Вот теперь полный порядок, решил капитан, скинул с плеча «Суоми» и расстрелял дежурную смену дота. Потом открыл люк, одновременно выдергивая из-за пояса гранату. Ну точно такой же дот. Рывок шнура и граната летит вниз. Взрыв снова открыл квадрат люка, капитан вновь его закрыл и, затолкав, оставил сверху ящик, на котором осталась недоигранная карточная партия. Подошел к амбразуре, снял с нее станковый пулемет. Знакомая вещь, американский, системы «Браунинг», ровесник нашей революции. Тащить сорокакилограммовый пулемет и коробку с лентой, заправленной в «Браунинг», было крайне не сподручно и просто тяжело. Но до двери, выводящей бог знает куда, капитан его доволок кое-как и распахнул эту дверь.

4

Жох очутился, ну натурально, в столовой. Длинные столы, расставленные миски, плошки с нарезанным хлебом. А рядом, конечно, кухня! Может, лишить врага довольствия? Жох с разбега вскочил на стол, опрокидывая графин с каким-то морсом (клюквенным, небось, любят же они по болотам шастать). И те из финнов, кто не успел юркнуть в одну из двух дверей, попали под очереди. На кухню, должно быть, вела та, что прямо. Ну да, в раскрытой двери блеснул стальной бок пищевого бака. А Леня понесся к другой двери, той, что слева. Раскрыл ногой, расчищая себе путь свинцовым дождем, пробежал коротким коридорчиком и выскочил на улицу. Дневной свет полоснул по глазам, Жох метнулся назад и укрылся за дверью. Давая глазам отдохнуть, вспомнил, что увидел. Открытое пространство, впереди, вдали макушки следующих дотов. Перед ними — надолбы, колючую проволоку и землю, изрытую траншеями. Паутину траншей. Надо удивлять врага нахальством и безумием! И не давать ему прийти в себя и сообразить, что и откуда. Жох выскочил на улицу, пробежал по спуску в ближайшую траншею, скрывшую его по грудь, и, пригибаясь, свернул, следуя ее изгибу.

5

— Так точно, господин полковник! Не брежу! Нападение русских! Противником захвачен и удерживается проход номер шестнадцать. Так точно, подрыв возможен только из караульного отсека. Не могу знать! Несколько групп предприняли вылазку… Никак нет, количество не установлено. Переодеты в нашу форму. Захвачена казарма седьмой роты. Есть отбить и доложить! — майор треснул трубкой о корпус полевой коробки.

— Отбить и доложить. Ты слышал, Ойво?

Прапорщик кивнул.

— Я тебе тоже могу сказать «отбить и доложить». Напридумывали подземелий, в баронов играют, а ты исправляй за них. — Потом майор почти заискивающе спросил у прапорщика: — Что делать, Ойво?

— Забрасывать гранатами.

— А если своих положим?

— Забрасывать гранатами, — твердо повторил Ойво.

6

Пришлось тащить пулемет с коробкой и дальше. Зачем он мне понадобился, уже ругал себя командир, надорвусь ведь так. Но он дотащился до трапециевидного выхода из дота, опустил кожух «Браунинга» на его порог. Двери, на которую можно закрыться изнутри и никого не пускать, дот не имел, потому что и не должен был иметь. Зато с порога открывался изумительный вид на вражеские траншеи и подходы к соседним дотам. Кто-то — там и там — перебегал, суетился. Сейчас очухаются от первого потрясения и начнут работать грамотно. И тогда продержишься недолго. А нужно ли держаться? В голове командира невидимый карандаш заходил по невидимой бумаге, намечая контуры планы, а руки надавили на гашетку, словно желая подстегнуть неторопливые мысли. Широкий, щедрый пулевой веер раскинулся окрест. Движение на флангах прекратилось, люди залегли, пулемет — это серьезно. Добавляя серьезности, капитан дал еще несколько очередей, проведя дулом «Браунинга» с одного края досягаемости до другого. Хватит, Шепелев оторвался от американской машинки. Теперь главное — успеть. И капитан бросился обратно в дот, оставленный им без пулемета…

…Попов знал уже, от чего он погибнет. От гранаты, выпущенной из гранатомета. Прицелиться снайперу он не даст, добросить руками не получится — так близко он не подпустит. Его возьмут из гранатомета. Уже пытаются. Но пока ему везет. Гранаты, не долетая, попадают в стены и рвутся в коридоре, а он успевает отпрянуть за изгиб поворота. Но какая-нибудь дура перелетит за спину и от нее уже не спасешься. Важно, чтоб попозже перелетела. Чтоб дали хотя бы расстрелять весь боезапас…

Внутри линии Маннергейма