Читать книгу "Колыбельная для Волчонка - Алина Знаменская"

Мысль мыслью, но до дела не доходило. Ирина прекрасно понимала: начни она свое предприятие с переманивания лучших специалистов у своих будущих конкурентов, и неприятности обеспечены. Поэтому «кореец» оставался запасным вариантом.

Главным являлась Брылова.

Та самая Брылова, которая в бытность Ирининой работы в культуре руководила хором. Плюс к этому Брылова имела диплом кулинара и когда-то ужасно этим гордилась. Когда они вместе работали в ДК, Брылова по праздникам поражала всех своими кулинарными изысками.

— Это мое хобби, — вечно повторяла она, демонстрируя сотрудникам очередной торт, рулет или печенье.

Но с Брыловой Ирина не виделась лет сто. Поэтому набрала номер ее телефона без особой надежды. И телефон мог измениться за пять-то лет, и даже адрес. По идее, главного кондитера надо было приглашать в первых рядах. Но Ирина следовала интуиции. Этот человек должен видеть, где будет работать. Проникнуться атмосферой заведения, ощутить присутствие чуда, что ли. Поэтому она ждала. Ждала момента, когда помещение начнет обретать образ.

Будущий кондитер должен быть почти волшебником. Сегодня, когда она переступила порог кафе, у нее екнуло сердце, и она поняла, что момент настал. Она вошла в сказку. Не хотелось ничего говорить. Подошла к перемазанному краской дизайнеру и чмокнула его в щеку, чем несказанно смутила.

Брылова узнала Ирину по голосу, что само по себе поразительно — пять лет все-таки!

Брылова тараторила без умолку, в конце концов зазвала Ирину в гости, пообещав что-нибудь состряпать на скорую руку.

Жила Брылова все там же, в старой части города, в двухэтажном доме, на втором этаже. Несмотря на видимую ветхость таких домов, изнутри они были удобными — с высокими потолками и большими кухнями.

Еще в подъезде Ирина уловила запах сдобы и загадала: «Если она не в халате, а в штанах, то все будет хорошо».

Брылова встретила ее в спортивном костюме и фартуке.

Она расцеловала бывшую начальницу, смешно растопырив перепачканные мукой руки.

— Сколько лет, сколько зим… — пропела Брылова своим грудным голосом, увлекая Ирину за собой на кухню. — Ушла из культуры и как отрезала. Хоть бы когда на наш концерт заглянула. Мы ведь поем, несмотря ни на что.

— Знаю, Кать. Иногда вас по местной программе смотрю. Хорошо поете. Ну а стряпать не разучилась в связи с инфляцией?

— Как можно? Святое дело. Это же мое хобби. Ирина рассмеялась. Она достала из сумки красивую бутылку вина и яблоки.

— У меня к тебе, Катерина, деловое предложение. Брылова вытерла руки о фартук.

— Так и знала, что просто так не придешь. Хоть бы соврала, что соскучилась.

— А что врать-то? Соскучилась.

Катерина извлекла из недр духовки круглую ватрушку с ярко-желтой сердцевиной, поставила на стол абрикосовое варенье. Ирину стало обволакивать теплом брыловской кухни. И вот по бокалам разлито темно-бордовое вино, разрезаны на дольки яблоки, на столе появились конфеты. Говорилось легко и неспешно, как будто не было этих пяти лет, за которые случилось столько…

На предложение Ирины Брылова согласилась сразу, без колебаний и вопросов. Ирину даже слегка разочаровала такая поспешность.

— Ну ты бы хоть посмотрела сначала, — удивилась она.

— А чё смотреть? Я тебе доверяю. Ты вечно выдумаешь что-нибудь особенное.

Ирина покачала головой. Она-то приготовилась уговаривать, расписывать свой замысел…

Брылова улыбнулась Ирине снисходительно, как ребенку.

— Я тебя, Лексевна, понимаю. Ты хочешь, чтобы я твоей идеей загорелась. С другой стороны, чтобы мне было жалко из клуба уходить и в жесточайшей душевной борьбе я бы сделала свой выбор. Угадала?

Ирина чуть повела бровью. Брылова была недалека от истины, хозяйка кафе думала примерно так. Не доверяла она скороспелым решениям. Видимо, потому, что собственные ей давались непросто, путем длительного раздумья. Путем взвешивания всех «за» и «против».

— А если мне надоело все? — спросила Брылова, разрезая ватрушку на большие аппетитные куски. — Хочу я свою жизнь как-то изменить, понимаешь? Конечно, ты свое кафе вымечтала, выстрадала. А я не знаю, о чем мечтать. Единственным моим желанием сейчас является хоть что-то изменить в своей беспросветной жизни. Твое предложение пришлось как нельзя кстати.

Ирина откусила сладкую творожную мякоть и зажмурилась.

— Катька… ты — чудо, — прошамкала с набитым ртом.

Брылова, казалось, не слышала ее.

— Я бы торговлей занялась, как другие. У нас многие из хора ездят в Москву, а то и в Турцию за товаром Но разве я могу Стаську одного оставить?

— Постой. А твой Брылов? Он чем занимается?

— Брылов… — Выражение лица у Катерины мгновенно изменилось. С добродушно-веселого на язвительно-злое. — Вот что значит давно не виделись. Так мы развелись уж года четыре как.

— Да ну? — Ирина чуть не подавилась. — Он же так тебя любил, к каждому столбу ревновал. Помню, в клуб приходил проверять, чем ты занимаешься.

Брылова усмехнулась, поставила чайник на газ, достала чашки.

— Потому и ревновал, что у самого рыльце в пушку было. Бегал он к одной, мне это потом сказали. У нее ларек свой возле площади. Я когда узнала, злость меня взяла. Я чемодан собрала, поставила в коридоре и говорю: иди к ней. Он и ушел. Та и рада была. Одела его с головы до ног во все новое. В ларек торговать посадила. Она его старше на десять лет, у нее уж тогда дочь-невеста была, а она ему сразу еще одного родила… мальчика.

Ирина молчала. Можно представить, как переживала свою трагедию общительная, эмоциональная Брылова.

Ирина разлила остатки вина, придвинула бокал Брыловой. У той глаза были на мокром месте. Шмыгнула носом, полезла в шкафчик за сигаретами.

— И ведь веришь, нет — от сына как отрезало. Не нужен стал. Я ему звоню: возьми Стаську на выходной, у меня гастрольная поездка. А он: «Мне некогда. У тещи тень рождения». Стаська поначалу к ларьку ходил. Придет, смотрит на отца. А тот сунет ему «Орбит без сахара» «ИДИ, СЫНОК, ПОГУЛЯЙ».

Ирина качала головой, слушала Катерину. Все в ней отзывалось на чужое давнее горе. Она не замечала, что плачет вместе с Брыловой, синхронно с ней стряхивая пепел в блюдечко.

— Черт бы с ним — меня бросил. Я бы пережила. Тоже мне — свет в окошке. Но ребенка-то за что? Он мне его сломал, понимаешь? Стаське тогда двенадцать было. Ты же помнишь, какой он был у меня — в шахматный клуб ходил, учился хорошо. А тут как подменили. А в прошлом году… — Брылова помолчала, переводя дух, в прошлом году на день рождения Стаськи отец даже не позвонил. Не поздравил. Стаська меня во всем обвинил. Представляешь?

— Как это? — Ирина уставилась на приятельницу. Внутри неприятно кольнуло.