Читать книгу "Лучи смерти - Николай Свечин"

– Зачем мне вранье?

Недашевский бежал из России как преступник, замешанный в готовящемся цареубийстве. За это по законам империи полагается петля, и срока давности нет. Правда, обвинить его можно было разве что в недоносительстве, но все равно тяжкое преступление. Кто он теперь, этот Мак-Алай? И с чем явился к чиновнику особых поручений Департамента полиции?

– Я, Леша, тот, кто у нас в Америке называется джи-мен.

– Джи-мен? С чем его едят?

– Ну, сотрудник секретных служб.

Лыков удивился:

– Я тоже в этих службах состою. И что?

– Ты в русской полиции служишь. А я в американской военно-морской разведке.

– Чего ж не в сухопутной?

– У них форма красивее! Шучу… Приехал сюда не просто так, а по заданию правительства.

Так и есть, сообразил Лыков, дело нечисто. Свалился как снег на голову друг из прошлого, надо бы радоваться, но, похоже, рано. Не просто так приехал Яша. Вряд ли сейчас сыщик услышит от него что-то хорошее.

– Погоди, не бей под дых. Скажи сначала, как там Хогешат.

Челубей потемнел лицом:

– Она умерла родами. Недолго мы жили вместе…

Алексей Николаевич молча перекрестился. Хогешат, его первая любовь, прекрасная и гордая девушка-чеченка… Как давно все это было!

– А ребенок? Он выжил?

– Да, жена пожертвовала собой ради него. Как я ни просил ее не делать этого. Теперь сыну девятнадцать лет, он… как это по-вашему? Юнкер. Учится в Вест-Пойнте на офицера.

– По-вашему… Почему, Яша, ты не сказал «по-нашему»?

– Потому что я давно американец.

– У Хогешат был брат Имадин, что с ним?

Недашевский опять вздохнул:

– Он не прижился в Америке. Тосковал по своим горам. А тут еще сестра умерла, не с кем стало поговорить на родном языке. И он вернулся на Кавказ. Точнее, решил вернуться. Я не знаю, удалось ему это или нет. Никаких известий от него не получил. Не знаю даже, жив ли он.

Два друга посидели молча, каждый думал о своем. Потом сыщик приказал:

– Ну, теперь давай о деле. Зачем пришел?

– У меня поручение от правительства. Есть одна тайна, которую велено раскрыть. Тут, в России, в Петербурге. Вот я и решил: может быть, ты мне поможешь? Честно говоря, вся моя надежда на тебя.

– Поручение секретное, если ты джи-мен?

– Секретное, – подтвердил Челубей.

– И как я тебе помогу? Ты на службе, я на службе. Да наши с тобой начальники два года будут согласовывать, что можно, а что нельзя.

– Леш, а может, мы обойдемся без начальников? Мои полномочия самые широкие. Боссы понимают, что через океан руководить не получится, и дали мне карт-бланш.

– Боссы? – не сообразил сыщик.

– Ну, шефы, начальники.

– А… Так это у тебя, Яша, они далеко. А у меня близко. Мне карт-бланш никто не даст.

– Ты сначала послушай, о чем речь, – подзадорил друга коммандер. – Чай, тоже не коллежский регистратор, большой человек! Сколько я тебя помню, ты любил решать сам.

– К самолюбию взываешь… – усмехнулся Лыков. – Ну, давай попробуем. Говори, что за дело.

Недашевский опять начал оправдываться:

– Что мне оставалось? Приказ есть приказ. Я, когда его получил, сразу подумал о тебе. Если, думаю, Алексей жив-здоров и при должности, он мне поможет. Если же нет, ничего у меня не выйдет.

– Ты не подлизывайся, а дело говори.

– Вот. Телеграфировал я нашему военно-морскому агенту: загляни в адрес-календарь, есть там Алексей Николаевич Лыков или нет? Есть, отвечает тот. Чиновник особых поручений Департамента полиции и коллежский советник. Я сразу понял, что это ты. Обрадовался.

– Рано радуешься, – попробовал осадить товарища сыщик. – Может, я и не сумею быть тебе полезен.

– Леш, – сказал вполголоса Яков. – Как же мне не радоваться? Я тебя эти двадцать лет часто вспоминал. Сначала каждый день. Потом, конечно, жизнь задвинула воспоминания в долгий ящик, но все равно… Ты спас меня от каторги. Может даже, от виселицы. Нарушил присягу ради нашей дружбы. Как я мог это забыть? Как мне теперь не радоваться, что я сижу здесь и говорю с тобой?

– Да я сам рад до смерти, – смутился Лыков и еще раз крепко обнял нежданного гостя. Тот спохватился:

– А ты-то как? Семейный?

– Да. Два сына-молодца, тоже девятнадцать годов им. И тоже юнкеры.

– Значит, ты недолго убивался?! – обрадовался Челубей. – А я расстраивался, что увел у друга любимую женщину…

– Конечно, увел. Но я нашел другую. К тому же еще богачку.

Они посмеялись, хорошо, как в старые добрые времена. Потом коммандер спохватился:

– Да, насчет дела. Мне поручено разведать конфиденциально… У тебя, как чиновника Департамента полиции, огромные возможности. Дело прошло у вас незамеченным, и сейчас даже не знаю, у кого тебе выяснить подробности. Месяц назад в Петербурге умер некто Филиппов…

Алексей Николаевич не поверил своим ушам:

– Ты приехал из-за океана по вопросу Михаила Михайловича Филиппова?

– Да… Так ты что-то слышал о нем?

– Не только слышал. Мне поручено министром внутренних дел провести повторное дознание его гибели.

– Вот это да… – пробормотал Челубей. – Вот это я удачно обратился… Прямо по адресу.

– Вам-то какое дело до нашего доктора?

– Он изобретал особо секретный вид оружия. Ты знаешь об этом?

– Яков, тут ты вторгаешься в нашу государственную тайну, – строго ответил коллежский советник. – Я не могу говорить с тобой об этом, понимаешь? Извини, но не могу.

– Погоди! Скажи хоть то, что дозволено знать.

Лыков задумался. Старый товарищ, которого он тоже нет-нет да вспоминал, переплыл половину земного шара. Какой в том грех, если сыщик откроет ему часть секретов?

– Хорошо, слушай. Вот что удалось выяснить мне. Филиппова убили германские агенты.

– Так я и думал, – прошептал Челубей.

– Ты думал? А почему?

– Расскажу после, продолжай, пожалуйста. Они забрали его научные документы?

– Да. Так они решили. Но мое дознание показывает иное. За Филипповым наблюдало Петербургское охранное отделение, политическая полиция. И они, судя по косвенным уликам, сумели подменить бумаги ученого. Важные изъяли, а немцам подсунули второстепенные. Только ребята никогда в том не признаются…

– Молодцы! – одобрил Недашевский. – Значит, теперь бумаги у вас? И Россия может продолжить разработку оружия?

– Увы, все хуже. Охранка по своим соображениям уничтожила бумаги.