Читать книгу "Тринадцать ведьм - Инна Бачинская"

Монах неторопливо сел, затрещав пружинами лежбища, почесал бороду, потом затылок.

Анжелика спросила, просунув голову в дверь:

— Кофе будешь? Есть вчерашние котлеты, подогреть? Жорик отказался.

Монах вздохнул и сказал:

— Кусок хлеба, кофе сварю сам.

Анжелика фыркнула и захлопнула дверь.

— Олежка, ты в курсе, что арестованы сатанисты? Весь город прямо как с цепи сорвался, только об этом и говорят, — спросила она появившегося в кухне Монаха.

— Сатанисты? Что за сатанисты?

Свежий, умытый, с расчесанной бородой и пучком на затылке, Монах достал кофеварку, засыпал кофе, налил воды. Анжелика сидела рядом в расхристанном халате, расслабившись после бурного утра. Была очередь Жорика распихивать детишек в школу и детский садик. После воплей и визгов тишина, воцарившаяся в доме Шумейко, оглушала. Негромко звякал ложечкой Монах, лилась вода из крана, Анжелика сладко зевала и потягивалась.

— Секта такая, сатанисты, ночью устраивают шабаши и жертвоприношения на кладбище. Их главный — верховный жрец и магистр — арестован, говорят, сторожит его отряд ОМОНа, боятся, что улетит в трубу! Ужас! А еще он вампир!

— Разве там есть труба?

— Где?

— В СИЗО.

— При чем здесь труба? Он может запросто исчезнуть, а его родная бабка ведьма! В магазине люди говорили. И в знаках они спецы, да и вся секта. Наш Леша писал про знаки, и вот вам, пожалуйста, секта сатанистов! У них в штаб-квартире по стенам ведьмачьи знаки, а в тайных документах все про жертвоприношения. Я бы еще и бабку арестовала.

— Я с ней знаком, — скромно заметил Монах.

— Ты знаком с бабкой главного сатаниста?! — ахнула Анжелика. Она была потрясена, она смотрела на Монаха раскрыв рот. — И ни словечка не сказал? Не ожидала от тебя, Олежка.

— Не успел, честное слово. А бабка нормальная, мне понравилась. У них в доме живет прорва всякой живности. Бойцовая кошка вроде тигра, так и бросилась! Хорошо, что была на цепи. И сова с человечьей мордой, вроде собаки, живет в сенцах. Глазищи — во! — Монах показал, сложив указательный и большой пальцы в кольцо.

— Как это — с человечьей мордой? Мутант?

— Мутант. И всякие маленькие птички в клетке, вроде колибри.

— Сову кормят живыми птичками? — снова ахнула Анжелика.

— Нет, они просто живут в клетке. Не думаю, что кормят. Хотя не поручусь, — прибавил он, ухмыляясь.

— А как ты с ней познакомился?

— Узнал, что арестовали главного сатаниста, и пошел посмотреть на бабку. Леша в прошлом году брал у него интервью, сказал, что он живет вдвоем с бабкой. Так и познакомился.

— А ты не боялся, что она тебя… — Анжелика взмахнула рукой.

— Боялся. Конечно, боялся. Но, как видишь, живой. И в виде человека, а не жабы… какой-нибудь.

— А почему она на свободе?

Монах отхлебнул кофе и задумался.

— Думаешь, надо? Она уверена, что внук ни при чем и его не сегодня завтра отпустят.

— Ага, отпустят! Жди! Если поймали, фиг отпустят. Теперь всякие экспертизы, алиби, отпечатки пальцев… Не отмоется! Говорят, еще кровь проверят, у вампиров в крови совершенно другой генетический код!

Звякнул мобильный телефон Монаха. Это был Леша Добродеев.

— Бегу! — бросил Монах, поднимаясь. — Анжелика, имей в виду, все, что я сказал, не для прессы, поняла? Никому!

Анжелика закатила глаза, что означало:

— Конечно, какие вопросы!

Когда за Монахом захлопнулась дверь, она поспешно достала из кармана халата мобильник…

— В Зареченск? — спросил Добродеев.

— Сначала в третью городскую больницу.

— Хочешь поговорить с лечащим врачом Иды?

— Ну… в принципе, — неопределенно отозвался Монах. — Не помешает.

— А ты вчера провел с ней сеанс?

— Провел.

— И?..

— Она уснула.

— А ты?

— Я ушел.

— Ушел? — не поверил Добродеев.

— А что я, по-твоему, должен был делать?

— Ну… подождал бы, пока проснется, — подумав, сказал Добродеев. — Она же тебе нравится. Она действительно больна?

— Действительно. Но не смертельно. Выпусти меня здесь, я на минутку.

Монах выбрался из машины и зашагал к больничному входу. Вернулся он минут через двадцать, уселся и сказал:

— Вперед, Леша!

— Ну что? Поговорил?

— Поговорил. Все в порядке. Ты дорогу знаешь?

— В Зареченск всего одна дорога, не промахнемся. А зачем мы туда едем?

Монах не ответил и слегка захрапел…

Добродеев хмыкнул и сосредоточился на дороге, которая была довольно паршивой, а кроме того, снижая видимость, вдруг повалил густой мокрый снег. Машина, натужно воя, вылетала из колдобин с водой, бешено работали дворники, не успевая сметать с ветрового стекла рыхлую тяжелую массу. Чертова погода, бормотал Добродеев. До чего же чертова погода!

…Он с облегчением запарковал машину около площади. Посмотрел на Монаха и скомандовал:

— Подъем!

— Уже? — Монах протер глаза.

— Куда теперь?

— Теперь в местный «Хилтон».

— Ага, в «Новый Зареченск»! — сообразил Добродеев. — Мы что, остаемся на ночь?

— Посмотрим, Леша.

— Под какой легендой работаем? Будем брать интервью?

— Интервью мы уже брали, нужно варьировать приемы. Вперед!

Они вошли в вестибюль самой крутой городской гостиницы. Монах подумал, что время здесь остановилось. Черно-желтая плитка на полу, громадный фикус, деревянная стойка и дежурный администратор — дама средних лет с прической «волна», в красивых больших очках, из тех, что вышли из моды четверть века назад, в белой блузке и строгом пиджаке — униформе всякого уважающего себя администратора.

Монах, румяный, большой, бородатый, в расстегнутой дубленке и вальяжный Добродеев в дорогом кашемировом пальто с широченными плечами и громадным клетчатым шарфом, едва не волочащимся по полу, подошли к стойке. Монах приятно улыбнулся и пророкотал, наклоняясь к даме-администратору:

— Здравствуйте! Не подскажете, где найти Лауру?

Дама не сумела скрыть удивления и переводила взгляд с Монаха на Добродеева.

— Нам известно, что она здесь работает, — с нажимом сказал Добродеев.

— А вы кто будете? Из газеты?

«В нюхе ей не откажешь», подумал Монах.

— Мы не из газеты… — Он скосил глаза на табличку с ее именем. — Наталья Андреевна, мы по другому, очень печальному делу. Наш добрый друг находится при смерти, и он попросил привезти Лауру, которую знал когда-то, но, к сожалению, утерял ее телефон и адрес… Сейчас он понял, что она была единственной женщиной, которую он любил.