Читать книгу "Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад - Роберт М. Вегнер"

Ласкольник почесал голову и неожиданно фыркнул смехом. Мягким, ласковым и искренним:

– Я словно тебя увидел, Анд’эверс. Будто время отступило на двадцать лет. Та самая горячая голова и отсутствие рассудительности. Кто ты, Дер? Фелано? Каневей? Командуешь двумя сотнями или уже – тысячей колесниц? А может, и всеми в лагере?

Холодный вызов снова прорезался во взгляде первородного:

– Я только обычный возничий.

Кха-дар засмеялся снова. Тихо, но уже не настолько ласково:

– Поясни ему, Анд’эверс. Это ведь, в конце концов, твоя кровь.

Кузнец откашлялся и состроил такое лицо, словно бы сомневался в этом. А потом отвел взгляд, уставившись в угол кузницы:

– Все знают, что Отец Войны болеет. Но такие вести кружат меж людьми вот уже много лет. Ничего необычного. Но вот то, что он умирает… что долгие месяцы не встает с постели и что немногие видели его в последнее время собственными глазами… Это новости чрезвычайной важности. Я только от тебя об этом услышал. А значит, если ты это знаешь, то ты – один из важнейших командиров в лагере. Так кто ты такой, сын?

Это «сын» было настолько… никаким, что Кайлеан почувствовала, как у нее перехватило горло.

Похоже, именно это чужое, равнодушное «сын» сломало что-то в Дер’эко. Избегая встречаться взглядом с отцом и смотря прямо на Ласкольника, он отрезал:

– Я каневей Первой волны лагеря Манделлен. Подо мною – шестьсот колесниц. А кто такой ты, генерал?

Говорили они на меекхе, но канавей было произнесено на анахо. У титула не было соответствия на языке империи, а означал он командира, как минимум, пятисот колесниц. Кайлеан приподняла брови – неплохо для старшего кузена. А Ласкольник лишь кивнул, будто что-то подобное и предполагал.

– Генно Ласкольник, командир свободного чаардана. Не больше и не меньше.

Дер’эко дернулся, будто получив пощечину:

– Ч-что?

– Хватит! – рявкнул кузнец, словно выплюнул раскаленный уголек, слово почти шипело.

– Что хватит?! Он надо мной смеется, отец!

– Он сказал тебе, кто он такой. Генно Ласкольник. Тот самый, что учил тебя стрелять из лука и сражаться мечом.

– Но…

– Думай! Если ты каневей лагеря, то кого избрали на боутана и эн’лейда? Кто должен командовать стеной фургонов и руководить Броневой Змеей? Такие же безусые засранцы? Думай!! Это – генерал Ласкольник, человек, которому когда-то сам император дал привилегию встречи по первому желанию. И, как я слышал, не лишил ее до сих пор. И это он сказал: «Так придите и возьмите их». Оскорби его еще раз, снова повысь на него голос – и, клянусь Белой Кобылой, в Манделлене понадобится новый каневей.

Дер’эко сперва побледнел, потом лицо его потемнело:

– Я приехал сюда не для…

– Нет, – прервал его кха-дар. – Ты приехал сюда не для того, чтобы тебя оскорбляли. Ты приехал, чтобы рассказать сестрам и братьям о лагере и, быть может, завлечь еще кого-нибудь из семьи в Манделлен. А еще ты приехал, чтобы поговорить с отцом. Просил тебя об этом Энр’клавеннер Старший. Он желает, чтобы Анд’эверс вернулся. Им он нужен. Энр’клавеннер тебе об этом не говорил, однако твой отец был наилучшим Оком Змеи, который вел караваны во время Кровавого Марша. Им нужны такие, как он, потому что молодежь может научиться управлять колесницами, но вот уже двадцать лет в дорогу не трогался ни один из караванов, в котором было бы больше двух десятков фургонов. Без старых, опытных Фургонщиков у вашего плана нет и шанса.

Ласкольник дословно перевел название эн’лейд. Око Змеи – предводитель, командующий караваном во время военного марша. Самый высокий боевой титул, какого может достичь верданно. На такого человека должны непрестанно проливаться слава и благодарности, особенно если он провел свой караван через Кровавый Марш.

На миг оба, отец и сын, молча таращились на Ласкольника.

– Кто ты такой? – наконец прохрипел кузнец.

– Генно Ласкольник, кха-дар свободного чаардана, – повторил офицер. – А также некто, к кому имперские дипломаты иной раз приходят за советом. Это такое… дружеское соглашение. Я говорю им, что стоит делать, а чего делать не стоит наверняка, они сообщают мне, скажем, о росте всяких цен и о том, что из этого следует. У меня есть обязательства, долги, полученные еще в столице, – из тех, что я должен оплачивать, и из тех, что я, наоборот, взыскиваю, а потому оказываю порой определенным людям некоторые услуги.

Он почесал нос, явно обеспокоенный:

– Здесь, на востоке, слишком много народов, чтобы проводить политику жесткого исполнения законов. Слишком много людей, слишком много обычаев и традиций. Нам нужна хорошая кавалерия, а потому мы не можем превратить всех в меекханцев, ведь в меекханской традиции мало места для всадников. Например, здесь договоры можно заключать в малой кузнице, где-нибудь в богом забытом городке, в то время как в ста милях к западу для такого нужна судебная палата, шестеро свидетелей и целые стопки пергаментов, увешанных печатями.

Ласкольник уперся бедром в наковальню, складывая руки на груди. А Кайлеан внезапно поняла, что подслушивать – дурная привычка. По крайней мере она порождает ситуации, когда хотелось бы оказаться где-то подальше, но попытка сдвинуться с места и отступить может привести лишь к тому, что тебя поймают на горячем. Она давно уже поняла, что поймай ее здесь кха-дар – у нее будут проблемы. Большие проблемы, поскольку этих вещей ей слышать нельзя.

– Что я мог бы передать в город? – спросил наконец Дер’эко, доказывая, что все же умеет соображать быстро.

– То, что я сказал о стадах и табунах. А еще то, что их никто не тронет, – разве что число их внезапно станет уменьшаться или кто-то попробует перегнать их на пастбища поближе к лагерям. Будут за ними внимательно наблюдать.

– Договоры… – Разве что выражение лица отца удержало Первого от плевка под ноги Ласкольнику. – Значит, это так нынче называется нож у горла другого человека.

– Нет, парень. Так называется, когда удерживают кого-то от поджога крыш над головою всех нас. Йавенир стар и болен, это правда, но он был стар и болен в прошлом году, и два года, и пять лет назад. Сукин сын цепляется за жизнь, как конская пиявка за кожу, а то, что он не выходит из шатра, вполне может оказаться частью его собственной игры. Если вы нынче ударите по кочевникам, они соединятся, сомкнутся в один сильный кулак. Нынче каждый из Сынов Войны имеет под собой тысяч десять – двадцать конницы и собственный кусок степей, которым он правит, словно удельным княжеством. Войдите на территорию любого из них, и у Йавенира просто не будет выхода – он отдаст Пояс Войны и выберет своего наследника.

– Он может это сделать, даже если мы не сдвинемся с места.

– Он? Йавенир Кедо Бакен? Речь, наверное, о ком-то другом. Ему пришлось бы тогда договориться с Отцом Мира, а неизвестно даже, жив ли тот, да еще надо было бы получить согласие Сынов Мира, которых он вот уже лет двадцать держит под стражей. Нет. Подождите, пока старый сукин сын помрет, а Сыны Войны вцепятся друг другу в глотки. Ни у одного нет достаточно сил, чтобы быстро и легко покорить и привести к послушанию остальных. Будут они обескровливать друг друга годами и наверняка поделят степи на несколько царств.