Читать книгу "Всегда возвращаются птицы - Ариадна Борисова"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Теперь папа часто в кошмарах снится – глаза и рот забиты грязью… Ты не представляешь, что я пережила, Иза!..
Бедствие случилось из-за прорыва дамбы. Земляная препона перекрывала Бабий Яр, куда кирпичные заводы сливали отходы производства. На месте выровненных оврагов руководство города намеревалось разбить Парк культуры и отдыха с танцплощадкой и аттракционами. Глубокие почвы яра были хорошо удобрены для посадки деревьев кровью расстрелянных фашистами евреев и военнопленных. «Сраму не имут» – сказано не о мертвых…
Междугородняя связь не работала. Прекратилась подача телеграмм. Город на время закрыли, злополучный район оцепили войска. Экскаваторы разломали слои окаменевшего, полного трупов грунта. Очистка оползня завершилась в полторы недели. Вежливые мужчины в штатской одежде, но с офицерской выправкой обошли учреждения, где временно обитали потерпевшие катастрофу. Тогда-то Лариса и подписала свой первый документ о неразглашении.
Счет заживо погребенным, по народным версиям, шел от десятков сотен до нескольких тысяч. Никто так и не узнал, сколько их было на самом деле. В киевской «вечерке» опубликовали скромное соболезнование. Городское радио известило о пятидесяти четырех погибших.
– Неправда, – плакала Лариса. – Я сама видела – их было больше. Даже в садике детей было больше!
Спустя год мать познакомилась с человеком из военного ведомства и вышла за него замуж. Семья переехала в город без названия.
– Знала бы ты, как я его ненавижу! – судорожно вздохнула Лариса.
– Отчима?..
– Да не отчима. Он нормально ко мне относится. Маму любит, сына родили – братишку моего… Я город ненавижу.
– А осенью хвалила…
– Хвалила, як же! – с горьким сарказмом вскрикнула Лариса, издав нервный смешок. – А ты б что делала, если бы приказали молчать?!
Она задыхалась в образцовом городе будущего. Его границы опутывала колючая проволока. Никто не входил и не выходил из «почтового ящика» без подписки и разрешения. К пропускной зоне вела засекреченная железнодорожная ветка, с потаенного аэродрома взлетали спецрейсовые самолеты. Возвращаться туда после окончания института Лариса не собиралась. Ее не привлекало жалкое прозябание, которое мать с отчимом полагали жизнью. Разве это жизнь – казематная скука, разбавленная радостями снабжения, и высокая зарплата за счет вреда здоровью? В Ларисиных дальнейших планах не подразумевались ни тьмутаракань, ни худруковские гроши. Виды на жительство (не коммунальное, разумеется) и карьеру (партийную) Лариса связывала с Москвой. Либо на худой конец с Ленинградом. Хороший пост в партии – это квартира, деньги, распределитель и, как выяснилось сегодня, валютные чеки на отоварку в «Березке» импортными и качественными советскими вещами.
– Я знаю, ты не трепло. Ксюше не говори… Ладно?
Лариса села. Заплаканное лицо чем-то вдохновилось, вишневые глаза влажно сверкнули. Резким движением смахнула со щеки последнюю слезу.
– Считай, что ничего не слышала. Забудь.
Чужая боль всколыхнула в Изе свою. Люди – разные. Она тоже несла боль тяжело, но никого ею не грузила, а Лариса со своей не могла справиться одна. Возможно, страсть к обнажению сокровенных мыслей была у нее душевным недугом…
Позиция невмешательства
Через несколько дней Лариса сообщила:
– Борис Владимирович велел тебе подойти к нему в кабинет.
– Зачем?
– Понятия не имею, – раздраженно пожала Лариса плечом.
Теряясь в догадках, Иза покорно поплелась по красной дорожке в торец коридора, где располагался кабинет. Постучала в дверь.
– Войдите, – послышался бесстрастный голос.
Помещение, обшитое лакированной мебельной фанерой, было просторнее, чем ожидалось. Служило, вероятно, залом для проведения собраний. Борис Владимирович сидел в глубине за письменным столом, венчающим поперек, наподобие верхушки буквы «т», длинный стол посередине. Стену над креслом украшала галерея «парадных» портретов, рядом в угловом кронштейне приткнулось знамя. На полках книжных шкафов белели ряды аккуратно пронумерованных папок. В точности таким же, вплоть до темно-зеленых штор и вереницы стульев под окнами, помнился Изе кабинет секретаря Якутского горкома комсомола, словно апартаменты партийного начальства обставлялись по всей стране в соответствии со специальной инструкцией.
– Садитесь, – кивнул Борис Владимирович на ближний стул, и у Изы непроизвольно напряглись мышцы. На столе перед парторгом лежала ее автобиография, которую она сдала летом в приемную комиссию с остальными документами. Загадочно ухмыляясь и отчеканивая слоги, он произнес:
– И-золь-да Хаи-мовна Гот-либ. Странное сочетание.
– Мне оно не кажется странным.
– Гм-м-м… Вы – дочь спецпереселенцев?
Иза в замешательстве уставилась в окно. Он уже спрашивал ее об этом при поступлении в институт.
– Да.
– Родители живы?
– Нет. – В переносье защипало от подкативших слез. – Там же написано, что я воспитывалась в детдоме.
– Искренне вам сочувствую, – скорбно вздохнул Борис Владимирович. – Детям иногда приходится платить за ошибки родителей… И тем более, Изольда Хаимовна, тем более мне необходимо побеседовать с вами.
В окне сквозь подсиненное сумерками стекло проступили мамины понятливые глаза. «…Мы с папой не виноваты перед теми, кто сделал нас несвободными. Мы никого не обманывали, не предавали и ни к кому не испытывали вражды. Ты мне веришь?» В маленьком сальто памяти мелькнула белая крысья голова, отсвечивающие красным глазки и оскал острозубой пасти…
Старшекурсники откуда-то вызнали, что раньше Блохин работал в КГБ. Почему его перевели в институт, история умалчивала. Наверное, человека со специфическим опытом работы сочли полезным в учебном заведении, где вызревает будущее коммунистической идеологии и культуры.
– Наша организация несет большую ответственность за морально-политический облик каждого студента. Поэтому я обязан предупредить вас, Изольда: как дочери переселенцев, вам надо быть осторожнее в дружбе с некоторыми людьми.
Борис Владимирович повременил и продолжил, не называя имен:
– Кое-кто из ваших товарищей заблуждается. Интересуется вещами, которые противоречат званию комсомольца… Не находите?
Он посмотрел выжидающе. Складки, пролегшие от носа к углам его скользких губ, подобрались, подбородок выступил вперед. С таким лицом стоят на остановке в ожидании запаздывающего автобуса. Красноречивая мимика почему-то не сообщила выразительности голосу.
– Много сил потратили советские воспитатели, чтобы вырастить вас достойным членом нашего общества. С далекого Севера сюда приехала хорошая, честная девушка. Так по крайней мере мы полагали вначале. Однако порядочность ваша оказалась неглубокой, а характер – ветреным и неустойчивым. Вы легко поддались пагубным влияниям и не заметили, как изменились под их воздействием. Ошибочность вашего выбора становится несомненной. Тяжело смотреть на то, во что вы превращаетесь, может быть, сами того не желая.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Всегда возвращаются птицы - Ариадна Борисова», после закрытия браузера.