Читать книгу "Шелковый путь. Записки военного разведчика - Александр Карцев"

Самое интересное в их выступлениях – информация по результатам проведения в жизнь политики национального примирения. В Пакистане проходит подготовку первая группа летчиков-моджахедов на МИГ-21. Сейчас в Афганистане около 122 тысяч моджахедов (из них примерно 49 тысяч – активных штыков). Территория, контролируемая народной властью, за последние два месяца уменьшилась с 22 до 16 %. За первый квартал этого года душманами проведено 472 диверсии (в прошлом году за такой же период – 176). Кто бы в этом сомневался?!

В конце партактива Дубынин представил своего заменщика, нового командующего армией. На сцену поднялся генерал Громов Борис Всеволодович. Он сразу же извинился за то, что обращается к собравшимся не как к подчиненным, а как к коммунистам.

– Я давно не был в Афганистане. Что бросилось в глаза по приезду, так это слишком большая боевая нагрузка, которую приходится носить на себе солдатам на боевых действиях. Бронежилеты, оружие, боеприпасы, продовольствие. Выходит более сорока килограммов. Совершенно нереальная нагрузка. Она лишает бойцов не только маневренности, но и элементарной возможности двигаться. Я хотел бы выслушать ваши предложения по ее снижению хотя бы на пять-десять килограммов.

Он сказал, что на трибуне будет установлен ящик, в котором по окончании партактива в письменном виде можно будет оставить свои предложения по данному вопросу.

– И последнее. В основном в этом зале собрались командиры подразделений. Вы слишком редко представляете своих подчиненных к правительственным наградам. Да и среди офицеров награжденных слишком мало. Это ваша недоработка.

В ответ на его слова почти сразу же поднялся наш начальник штаба Руслан Аушев.

– Почему не представляем?! Да мои разведчики месяцами не вылезают из боевых. А там наградные писать некогда. Если же мы их пишем, так их заворачивают в ваших штабах или просто теряют. То вместо «уничтожил столько-то душманов» нужно писать «мятежников», то «оппозиционеров». Сам черт ногу сломит в этой казуистике. К тому же вашим штабным, оказывается, виднее, кто достоин награды, а кто нет. Вот его мы четырежды представляли к правительственным наградам. – Он показал рукой на меня. – Ни одной не пришло. В то же время в нашем полку служит единственный на все Вооруженные силы начальник финансовой службы полка, который получил звание на ступень выше занимаемой должности, два ордена. И скоро получит третий. За что? За выдачу зарплаты под огнем противника? Так он из полка не вылезает. Ни на одних боевых не был. К тому же ни я, ни командир полка на него представлений к награждению не писали…

Вместо Громова ответил Дубынин. Он поднял нашего комдива.

– Товарищ генерал. Вы в курсе «подвигов» этого начфина?

Барынькин только развел руками.

– Мы пытались разобраться с его представлениями и наградными, товарищ командующий. В штабе дивизии их тоже никто не писал.

– Так вы разберитесь с ним. Может, он вообще американский шпион?

– Есть, товарищ командующий. Разберемся.

Не знаю, кто там с кем разобрался, но примерно через месяц Валере Куделину, нашему заместителю начальника штаба батальона, и Володе Щеголеву, секретарю комитета комсомола батальона, пришли ордена «Красной Звезды». За операцию под кишлаком Ахмедзаи пришла и моя медаль «За отвагу». А еще через месяц пришло письмо от Сан Саныча.

Дорогой Сережа!

Очень рад твоему письму. От всей души поздравляю с первой наградой. Медаль „За отвагу“ – медаль солдатская и может статься, что такой уже больше никогда не получишь. А на груди офицера, особенно старшего, солдатская медаль – своеобразный знак качества.

Я все не писал тебе, ожидал, что будешь в отпуске.

В последнее время очень много работаю. Сдал в Воениздат книгу. Вторая принята в „Молодой гвардии“. Работаю над вторым изданием монетного каталога СССР. Первый тираж разошелся так далеко, что я получил письмо от коллекционера даже из США.

Но обо всем при встрече.

Думаю, что ты появишься в отпуск в ближайшее время.

Ни пуха ни пера! А.Щ.

Понемногу начал ходить наш маленький Карим. Это было нашей самой большой победой. И ею мы были обязаны вниманию и заботам Абдула. И он очень этим гордился! Сафиулло со своими бойцами прижился на посту Нурутдина. Всей своей «бандой» они приходили к нам на десятую заставу играть в волейбол. И играли очень даже прилично.

В середине апреля на Сафи будет совершено покушение. Его же родственник, доктор Хабиб, обстреляет его из автомата. Погибнет случайный прохожий, старик. Сафиулло чудом спасется.

А еще Людмила Николаевна передаст мне, что девочка, которую мы отвозили в баграмский госпиталь, умерла. Причина смерти неизвестна.

Пришло время вернулся на родной Тотахан. Там было очень пусто. Я не сразу понял, почему. На заставе не было моего дикого африканского кота. Он погиб при одном из обстрелов. Это было так странно, мы привыкаем к гибели людей, а смерть маленького котенка кажется нам настоящей трагедией! А чем еще это может быть?!

Теперь мы встречаемся с Шафи почти каждый день. Подолгу беседуем о кодексе чести японских самураев, о джен-дзю-терапии, о восточном массаже. Для меня это целый мир, новый и удивительный. Шафи учит меня приемам концентрации энергии, диагностике пациентов по теплоотдаче (воспалительные процессы, как правило, приводят к повышению температуры поврежденных органов) и восстановлению их энергетического баланса. Мы занимаемся дыхательной гимнастикой Цигун и приемами рукопашного боя. Фехтованием и афганским языком. Качанием маятника (способ передвижения на поле боя, напоминающий падение кленового листа и позволяющий сблизиться с противником, ведущим по тебе огонь) и стрельбой по-македонски с двух рук.

Где-то рядом с нами постоянно находится и Лейла. Шафи ее больше не гоняет. А Лейла не обращает на нас внимания. Ей хорошо рядом с нами, а это главное. Она читает своих китайских поэтов или рисует на серых листах картона из-под наших сухих пайков простым карандашом.

Однажды я подхожу посмотреть на ее каракули. Нет, пора прекращать семейству Шафи шокировать бедного русского друга. Художники всегда казались мне волшебниками. Они могли взять в руки кисть или карандаш. И нарисовать окно, за которым был целый мир. Или дверь, в которую могли войти друзья. Или камин, возле которого всегда можно было согреться. Это было настоящим волшебством! Но я никогда не мог подумать, что волшебнику может быть всего двенадцать лет. У Лейлы была профессиональная рука художника и душа волшебника. На невзрачных листах картона появлялись образы Шафи и Хуай Су, меня и каких-то неизвестных, но, по всему видно, очень добрых существ. Крепости, дома, горы…

Однажды я поинтересовался у Шафи, откуда у Джуй столько талантов. Он очень удивился моему вопросу.

– А разве ваши дети менее талантливы?

Мне трудно было ему ответить. Но дальнейшая фраза меня очень заинтересовала. Оказывается, Шафи не был чистокровным пакистанцем. Его племя – очень древнее и сильное, и нем существовала старая и добрая традиция.