Читать книгу "Десятый король - Эл Ригби"

Выдержать пристальный взгляд светлых глаз было совсем нелегко, но Тео справился.

Правитель Страны Брошенных Детей вздохнул и сдался:

— Что ж… как знаешь, Тео. Отдыхай.

— Вы тоже, ваша светлость, — дипломатично отозвался Тео, снова поворачиваясь к окну.

Он простоял так еще несколько минут после того, как закрылась дверь, все это время пытаясь прийти к какому-нибудь решению.

Людовик Бродячий нравился ему все меньше: он задавал Якобу слишком много неприятных вопросов. Больше, чем мог позволить себе гость по отношению к хозяину. Впрочем… наверняка его задевало хорошее отношение к Якобу Бэки. И это могло объяснить многое. Но не все.

На самом деле Золотая Башня пуста.

Тео прижался лбом к стеклу. Пожалуй, ему стоило все же проверить это. Немного успокоенный появившимся подобием плана, он отправился в сад.

* * *

Вокруг замка росли целые аллеи яблонь, груш и разноцветных слив, которые сейчас как раз созрели. Не меньше было и цветов — роз, георгинов, лилий и каких-то незнакомых Тео растений, похожих на огромные колокольчики. Видимо, за растениями не ухаживали, позволяя дикому винограду и шиповнику разрастаться во все стороны, а птицам — свободно клевать фрукты: куда бы Тео ни повернул, он слышал хлопанье крыльев и щебетание. Этот запущенный, но живой сад был полной противоположностью мрачному стройному городу, мальчик почувствовал себя намного свободнее.

— Послушайте, моя мадонна… вы что, правда убили семнадцать человек? — неожиданно услышал он чуть в стороне голос Тони Золотого Глаза.

Из-за куста жимолости было видно, что правитель Циллиассы сидит возле яблоневого дерева, упираясь спиной в массивный ствол. Ванилла Калиострова рядом перебирала срезанные розы — огромный букет лежал на ее коленях. Взяв один цветок в руки, женщина ответила:

— Я написала книгу о том, что они умрут. И они умерли. Потом я написала книгу о восстании в одной стране… оно произошло. За свою жизнь я написала около тридцати книг, и все, что я описывала, сбывалось. Но знаете, Тони, я никогда никого не убивала и ничего не разрушала своими руками. Если я и преступник, то очень ленивый.

Он тихо рассмеялся на это и тоже взял несколько роз:

— Прекрасная повелительница реальности.

— Как вы думаете… — тихо начала она, — если я напишу сейчас о том, что у нас все будет хорошо… все будет хорошо? Со дня своей смерти я не написала ни строчки, но, может быть…

Гангстер молчал — казалось, все его внимание было сосредоточено на цветах. Потом он устало потер лоб:

— Бог знает, моя мадонна… А может, теперь уже и не знает.

— Думаю, знает, Тони. — Ванилла уже овладела собой и снова усмехнулась: — Кстати… меня всегда поражало то, с какой легкостью люди делают из Бога то, чем он никогда не был. Агнца, жертву, воплощенное смирение… А ведь он совсем не такой. Прекрасный стратег, тонкий тактик и уж точно не безобидный учитель начальных классов, радующийся принесенным яблокам и печенью. Он не случайно позволил нам стать теми, кем все мы стали в этом не очень-то уютном мире. Позволил побыть одинокими, но позволил и встретиться. Сейчас я вдруг задумалась, а почему же мы все враги… Может, с этим что-то можно сделать? — Она вздохнула. — Впрочем… на земле президенты тоже не особенно дружны. Может, у тех, кто носит короны, вообще и не должно быть привязанностей. Но знаете… мне правда бывало скверно здесь. Еще недавно.

Тони улыбнулся, придвигаясь к ней ближе:

— Я не остался бы к вам равнодушным, знай я вас.

Она посмотрела на него с некоторым смущением, потом продолжила:

— Если бы эта добрая девочка, принцесса Бэки, не сопроводила меня до моих земель, я вообще заблудилась бы в этом мире. За мою жизнь мне никто никогда ни в чем не помогал. И когда я стояла у подножия лестницы Главной Башни, то мысль о том, что так будет и теперь, просто сводила меня с ума. Ко мне никто никогда не приезжал в гости, торговые дела решали подданные, а на мои письма с приглашениями никто не отвечал. Даже малышка Бэки. — Вспомнив еще о чем-то, Ванилла закусила губу: — Единственным моим другом из чужих земель стал Альто. У него доброе сердце.

— Если бы я получил от вас хоть одно письмо… — Гангстер отдал ей розы, потом, передумав, забрал весь букет в охапку и откинул на траву, — я обязательно бы вас навестил.

— Неужели? — вскинула брови Ванилла, лукаво глядя поверх очков. Потом взгляд смягчился, и она обняла Тони, положила голову ему на плечо: — Если вы вдруг подумали… я не обижена. Не могу же я ставить вам в вину, что мы не встретились раньше, правда? Хотя я очень хотела бы знать, где же вы были всю мою жизнь.

Поднялся ветер, листва над их головами зашелестела, по траве побежали глубокие зеленые волны. Ванилла по-прежнему сидела неподвижно, не отстраняясь. Смуглые пальцы мягко гладили ее волосы.

— Знаете… — Тони вдруг с какой-то странной усталостью прикрыл здоровый глаз, — будет странным сказать, что я понимаю. Но я понимаю. Я вырос в очень большой семье эмигрантов с Сицилии. В том районе, где я жил, итальянцев было много, целый квартал… И у нас всегда было принято не давать быть одинокими. Мы друг друга поддерживали и были дружелюбны к чужакам. И наверное, придумывая свою страну, я что-то упустил, потому что так и не смог найти общего языка — ни с Бродячим, ни с Якобом, ни с Большим Филом… и они тоже не слишком радовались, когда я пришел. Я был слишком не их.

Ванилла подняла голову:

— Здесь совсем не принято дружить?

— Совсем, — кивнул Тони. — Наверное, Людовик прав, мы такие разные из-за того, что родились в разные времена… — Он немного помолчал, а когда продолжил, голос звучал глухо: — Вот Фрэнк из Зоммергольда… он понимал меня, да. Понимал и даже, можно сказать, знал до последней привычки и фразы. Как-то так получилось. Он никогда не любил приезжать ко мне, его угнетал дождь. Но зато любил, когда я его навещал, и меня даже не злили эти вопящие пернатые комки. Если… точнее, когда все снова будет хорошо, я вас познакомлю.

Ванилла протянула руку и осторожно провела по щеке правителя Циллиассы:

— Он не умер, Тони. Не смейте даже думать об этом. Мы ведь все и так уже мертвее некуда.

Гангстер улыбнулся:

— Жаль, мы с вами не родились в одно время. Может, тогда все и сложилось бы иначе. А так…

Тео развернулся и побрел в другую сторону: ему не хотелось как-то обнаружить свое присутствие. Но он прошел всего несколько десятков метров, когда снова услышал голоса, на этот раз — Бэки и Людовика: он сидел на рассохшейся деревянной скамейке, а она, стоя сзади, надевала на его голову венок:

— Ты ведь не станешь больше говорить ему подобного, правда? Он добрый.

Людовик чуть повернул к ней голову, венок съехал на лоб:

— Я хочу узнать правду. Мне не дает покоя эта пустая башня. Подумай сама, зачем ему нужна такая ложь?